тёмное вино
(«тёмное» не от цвета, а от тьмы), позволяющее видеть реальность как на изломе или над
бездной. Испытывая это ощущение, Роман не задумывается о нём – до анализа ли тут сейчас?
Однако, задумавшись, он обнаружил бы, что со вкусом этого вина он знаком уже давно. Он знает
его ещё по вытаптыванию свежего снега в огороде, с момента, когда, поскользнувшись под дождём
на глинистой дороге, счастливый лежал спиной на хрупких сломанных груздях. А однажды было
так, что, купаясь на Ононе с Серёгой, они выстроили у воды целый дворец из песка. Тогда им
хотелось, чтобы их творение обязательно кто-нибудь оценил, но, придя на другой день, они
увидели, что их песчаный дворец кем-то растоптан. И тогда они построили его заново. Новое
творение оказалось ещё лучше вчерашнего. Закончив его, они несколько минут постояли,
полюбовались им, а потом с криком бросились и сами всё разрушили. Теперь им уже не хотелось
отдавать радость разрушения никому. А как быть с такой забавой Романа, когда он уходил на
окраину Пылёвки, к старой скале, и разбирал её, бросая камни вниз? Он делал это часами,
самозабвенно, как будто что-то созидая, в то время как это было откровенным разрушением. Тогда
ему было отчего-то неловко, стыдно и даже страшно перед кем-то невидимым то ли в себе, то ли
над собой за эту странную работу, дающую незнакомое удовольствие, пьянящую тёмным вином, от
которого нельзя было отказаться.
На крылечке у подъезда Роман останавливается, чтоб хотя бы на одну ступеньку утишить
сердце. Всё, что он видит: скамейка у подъезда, аллея голых акаций, низкорослый дом напротив –
кажется отчётливым и пронзительным. Пронзителен и колок даже вдыхаемый воздух, видимо, чем-
то похожий на саму разверзающуюся перед ним свободу, всасывающую, как вакуум, прямо с
крыльца. Но как, каким способом в неё войти? Куда теперь, в эту «сию минуту», как выразилась
Голубика, направить свои блудливые стопы? Вначале требуется переболеть уходом: вылежаться
где-нибудь, окрепнуть в новом состоянии, позволить обнажённой вырванной душе покрыться
известковой корочкой. А потом снять небольшую квартирку – своеобразный плацдарм для
дальнейшего завоевания женского мира и построения нового образа жизни. Для передышки же
вполне сойдёт и прежнее общежитие, где его, возможно, помнят вахтёрши, где живут люди из
бригады: пусть порадуются, что теперь он такой же, как они (особенно те двое, самые
завистливые). Вопросов там, конечно, не миновать, да уж он найдёт, что наплести в ответ.
Поразительно: лишь мгновение назад у него была семья, был дом, как средоточие всей жизни, а
теперь уже нет ничего, и сам он полное ничто. Немало требовалось отваги, чтобы отправить себя в
такое
