развеет любую скуку, но если б Заплетин и кто угодно знал, к чему она пригибалась, он бы взгрустнул по тем отношениям между женщинами и мужчинами, которые можно назвать чистыми, то есть в которых главное – чувства: Римма читала статью о том, как расположить к себе богатого мужчину. В ожидании щедрого богача ей приходилось на хлеб зарабатывать отвратительно самостоятельно, отчего её личико чаще всего было понурым и неприветливым. Сидевший поблизости господин, – она, разумеется, проверила незаметной работой глаз, – не тянул на богатого добряка. А тот, оказавшись под влиянием сказочных сюжетов на картинах, пытался сравнить эту девицу с кем-то отрицательным из фольклора, – что ли с одной из сестёр Золушки?
С громом захлопнувшейся двери в фойе объявился другой господин. Римма от грохота содрогнулась, её намалёванное личико на несколько мигов как бы состарилось, тусклая люстра на высоте качнула почти незаметные тени и зазвенела на частоте, не доступной человеческому уху. Направляясь к конторке, минуя Заплетина, вошедший взглянул на него внимательно, легко улыбнулся, кивком поздоровался.
“Да нет же, – Заплетин колебался, в ответ улыбнувшись и тоже кивнув, – этот не может быть Басаментом, не похож на него ни лицом, ни фигурой… Однако, не зря же он смотрит так, будто бы ждёт, что я скажу. Кто его знает, люди меняются, а они не виделись…, сколько? лет пять? да и память не самый надёжный советчик”. Заплетин слегка приподнялся с кресла:
– Вы, случайно, не Басамент?
– Увы, я не он, – отвечал незнакомец. – Моя фамилия Абадонин.
– Тогда извините, – сказал Заплетин.
– Да нет, это вы меня извините. За то, что я не ваш Басамент.
Ответив на шутку коротким смешком, Заплетин вернулся в объятия кресла.
По пути к девушке за конторкой, глазами скользя по сказкам на стенах, Абадонин замер перед картиной, на которой из моря взвившийся змей нависал над маленьким поселением, разбросанным по скалам островка.
– Неплохо, неплохо, – сказал Абадонин. – А вы как считаете, Заплетин?
“Откуда он знает моё имя?” – подумал Заплетин, и отвечал:
– Я тоже думаю, что недурно. Только не ведаю, что за сказка.
– Да всё та же, – сказал Абадонин, отодвигаясь от картины.
– Как поживает наша Риммочка? – спросил он, перед девушкой останавливаясь. – Простите, что дверь ваша так грохнула. Вам надо бы там вместо пружины поставить пневматический механизм. Чтоб, знаете, пла-а-а-вно так закрывалась, – и он эту плавность иллюстрировал замедленным движением руки, руки мускулистой, загорелой, в густой тёмной поросли волосков, с золотисто сверкнувшим в них “Ролексом”.
“Кто он такой? – подумала девушка. – А он симпатичный, похож на актёра, и одет в дорогой костюм… “
– Да всё хорошо, – она отвечала, улыбаясь со всей возможной приветливостью и даже краснея от усилия
