направлялся к отцу, закатывая рукава рубашки.
В этот вечерний час дядя Алеша, как правило, был одет в спортивные штаны и белую майку. Легонько улыбнувшись, вставал с дивана, извинившись перед Владом за вынужденно прерванную партию. И выходил на центр комнаты, огороженной, как боксерский ринг, книжными полками. (Тетя Лена в это время была на работе в вечерней школе.)
И они начинали бутузить друг друга. Дядя Алеша, укрываясь от Юркиных ударов, громко сопел:
– Ах ты, дундукович! Ах ты, шакальмасов! – вставлял свои любимые, им же придуманные, словечки.
Влад с Сашкой – болельщики, поддерживали то одну, то другую сторону. И оба в душе завидовали, что у Юрки такой отец: их отцы в это время играли в домино во дворе, или рыбачили на Днепре, или лежали на диванах перед телевизорами. Или пили водку.
Глава 3
Воспитание детей – занятие весьма хлопотное. Ни покоя, ни отдыха. Одни только переживания: как же дитё справится с водоворотом современной жизни? Как во всем разберется? Ведь должен не обмануть родительские чаяния и надежды. Должен быть и умным, и отличником, и прилежным, и музыкальным, и спортивным. И чтоб не связывался со сверстниками, которые могут дурно повлиять и сбить с правого пути. И чтоб был упорным в достижении цели, и чтоб не сидел целыми днями у компьютера, и чтоб, и чтоб, и чтоб…
Рождаются эти чаяния и заботы в родительской душе с первым криком ребенка на Земле, а, может, и того раньше, когда он еще в материнской утробе. Лежит там себе тихонько, в тепле, и горя не знает. Не догадывается еще, бедное чадо, что родители уже крепко задумываются над его судьбой, уже мысленно начертывают жизненные дороги, по которым ему идти.
Так и Влад – мало чем отличался от других родителей, желал Матвею счастья. С тех пор, как Матвей встал на ноги и пошел, Влад внимательно приглядывался, стараясь понять, каков же он – его сын? И как его воспитывать?
Сын – красавчик. Когда крестили его, священник взял на руки ребенка, завернутого в белую пеленку, верхний уголок которой случайно накрыл личико Матвея, и от такого дискомфорта малыш расплакался. Приподняв край пеленки с лица, священник на миг замер:
– Бат-тюшки, какой красавец! Просто писаный Иван Царевич. Хоть в Голливуд отправляй. Такая красота для мальчика – большой соблазн.
Возле них стояла купель – большая металлическая чаша, полная воды. И опустили в нее раба Божьего Матвея, голяком, головой вниз, только пятки сверкнули…
Красота, конечно, это – хорошо. Хотя, с духовной точки, для мальчика и соблазн – быть очень красивым. Но пока Матвей еще слишком мал, чтобы будоражить сердца женщин. Пока его красота милует глаз только родным, соседям и учителям в школе.
Рисунок губ у него – мамин, и разрез голубых глаз – мамин, а русые густые волосы и ровный нос – папины. Худенький, гибкий, ростом чуть выше среднего. Несколько
