на заводе собрание, будут говорить о новом доме, – сообщил папа.
– Разве его уже закончили? – осторожно спросила мама.
Папа промолчал (наверно, кивнул).
– Эх, дали бы нам двухкомнатную квартиру… Но мы невезучие. Везет только богачам, а беднякам – никогда, – запричитала мама.
– Ничего, может, дадут и нам, – обнадежила бабушка.
– Если бы он не боялся выступать, а то ведь всего боится, – продолжала мама. – Только дома храбрый. Нам же полагается квартира, полагается. Сколько у нас метров на человека?
– Четыре, – буркнул отец.
– А надо сколько? Шесть. Но разве ты можешь чего-нибудь добиться? Нет бы – войти в кабинет директора или парторга, стукнуть кулаком по столу…
– Ты видела нашего директора и парторга? Иди к ним, добивайся. Рабочие их так ненавидят, дай волю – повесили бы на первом столбе.
– Тише, ша, Игорь спит, – зашипела мама.
В кухне запел сверчок. Интересно, какой он? Наверное, большой черный жук, сидит в норке и рассказывает свои таинственные истории.
– Лена, завтра в восемь мы должны выйти, – напомнила бабушка.
– Вы идете к Шалимову? – поинтересовался папа.
– Да. Спасибо нашей завотделением – ее сестра дружит с дочкой Шалимова. Я так волнуюсь – что покажет рентген? Подозревают камни в желчном пузыре, у меня во рту постоянная горечь. Надо будет дать Шалимову десятку.
– За одну консультацию – десять рублей? – возмутился папа.
– А что ты думал? Нельзя же не дать!
– За операцию тоже придется платить, – промолвил папа поникшим голосом.
– А как же! Боже, неужели придется удалять желчный пузырь, это же серьезная полостная операция… – и мама перевела разговор в область, где чувствовала себя как рыба в воде.
О пузырях, протоках и каналах она могла говорить часами, особенно накануне приступа. А во время приступа целыми днями лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку, и если шевелилась, то двигались лишь ее густые черные волосы и ноги, а халат оставался неподвижен. С тех давних пор я был уверен, что такое несметное количество «пузырей, протоков и каналов» находится в животе только у мамы. Она бережно несла это «хозяйство», время от времени лишаясь то очередного пузыря, то кусочка желудка. И все равно, когда, казалось, что болеть там уже просто нечему, мама шла к новому доктору, и тот обнаруживал в ее животе еще какую-нибудь загогулину, которую нужно удалять, и немедленно. С годами удаленные органы стали составлять мамин «золотой фонд» – она его бережно складировала в своей памяти, снабдив бирками, где по порядку стояли: год операции, имя врача, название больницы, особые обстоятельства. Вероятно, одной из причин, почему мама так редко ходила на пляж, был ее живот, изрезанный вдоль и поперек…
В телевизоре зазвучала музыка – фильм закончился.
– Ну что, гей шлофн? – сказал папа, хлопнув ладонями по подлокотникам кресла.
Началось
