– Эти!
Посмотри на них! До чего противно! Тьфу! Видеть их не могу! – он
с отвращением поморщился, помолчал секунду и тяжело вздохнул.
– Счастье-то оно… сейчас только счастье. Думают верно, что друг
друга понимают, ручки друг другу целуют, вон, смотри, как
держатся! А что потом? – он вскинул внимательные глаза на
Журкина, однако не дождался ответа. – А я тебе скажу, что потом!
Дети, плети, ссоры всевозможные: пустые и не очень, работа
соотнесется с зарплатой, любовь – со свободным временем и
усталостью. В общем, «бытовая жизнь» – одно название. Не успеют
опомниться – вот уж и влюбленности конец. Наверняка он начнет
гулять, – кивнул Гомозов с убеждением психолога. – Посмотри на
него! Да и она туда же. И что?! И что тогда?! Тут уж глазами стол
нечего буравить, Гриш. Скажи-ка лучше, как думаешь, долго их
счастье теперь-то продолжиться?! Долго ли, в таких-то условиях?! –
Филолет Степанович устремил насмешливый взор на собеседника,
выжидая ответа.
– Ммм… – засомневался Журкин. Для него вопрос явился
неожиданно. – Но что-то ты как-то… как-то ты…– путался он,
неважно пытаясь поспорить.
Но Гомозов медлить и ждать каких-то еще боольших
аргументов от Григория Станиславовича не стал, поэтому перебил
его многозначительную, оснащенную смысловой нагрузкой речь:
– Из свободных князей – в грязи, как говориться! Да не в
азовские лечебные, а в самые, что ни на есть настоящие грязи!
Почти все и разойдутся, парочки эти! Кто-то из них совсем забудет
про сие «высшее чувство влюбленности», тем самым приобретет
лишь опыт. А у кого-то – жизнь будет всего-навсего поломанная.
Что мелочиться? Слабонервных у нас предостаточно. И всё тут. Что
говорить попусту! Ерунда! Издержки ваша «любовь»!
Григорий спорить не стал:
– Да, тяжело будет. Возможно, тяжело, – промурлыкал он, чуть
помолчав, и заглянул в фарфоровую чашечку с болтыхавшимися
чаинками. На поверхности чая, почти у самого основания кружки,
плавал еле заметный перламутровый налет, который расходился
трещинами, и напоминал собой тонкие крылышки лупоглазой мухи,
что сейчас, замерев на столе возле сладкой крошки, начищала свою
голову щетинистыми лапками.
– Вот так-то! – Гомозов самодовольно ткнул подбородком на
пару вдали. – Так-то вот! Я вообще считаю влюбленность
слабостью человека. И что он за человек такой! Что он за «венец
природы», «ореол эволюции», когда не в силах совладать со своими
же собственными чувствами?! Привидится ему объект желаний, так
он
