моменто, – ответил Обод и врубил гитару в усилок. Пальцы у меня
задрожали, лоб покрылся испариной. Чуть успокоившись, я выдал гитарный
импровиз композиции «Highway star». Клянусь, мне показалось, что она
прозвучала лучше оригинала.
– Не хило! – присвистнул Обод.
– Сколько тянет такой агрегат? – поинтересовался я, обводя взглядом
музыкальное хозяйство Ободова. Сумма, названная им, равнялась цене
последней модели «Жигулей».
Тогда я стал мастерить гитару самолично. Кое-что я выпрашивал, кое-
что воровал, кое-что покупал, а кое-что выменивал. Кроме того, стал ходить на
разгрузку вагонов на местный силикатный (клеевой) комбинат. Комбинат
«сяриловка», как называли его в городе, представлял собой вороха гниющих
костей, армады наглых крыс и мириады жирных шитиков…
Лучше всего у меня получалась гитара. Корпус я смастерил из цельного
куска мореного дуба, выменянного на деревообрабатывающем комбинате за
«пузырь «Лучистого». Гриф – от списанной школьной гитары. Фирменные
звукосниматели я выменял на фарфоровую статуэтку. Статуэтка с моей
фамилией всплыла на допросе фарцовщика Алика Кузькина.
– Покажи дневник, – попросил как-то удивительно рано вернувшийся со
службы отец.
– Зачем? – спросил я.
– Я хочу знать, что у тебя по физике.
– Нормально у меня по физике!
– Почему по физике? – удивилась мать.
– Потому что он мастерит свои гитары из раскромсанных телефонов-
автоматов! «Вот змей, а говорил, что фирменные» – ругнул я Алика Кузькина. -
Понятно?
– Негодяй! – закричала мать, – как ты мог! – Было не совсем понятно, чем
возмущена мать: воровством домашней статуэтки или распотрошением
общественных телефонных автоматов.
– Сию же минуту вынеси весь этот битлизм из дома, – приказал отец.
– Я имею законную жилплощадь и право на собственность!
– Ну, тогда на основании ответственного квартиросъемщика вынесу я, – заявил
отец и тронулся к моему музхозяйству.
– Не тронь, или я тебя урою, – мрачно пообещал я.
– Ах ты, Махно! Японский городовой, ах ты, власовец! Хобот крученный!
Советская власть с Гитлером справилась, а с тобой, битлаком, в два счета
разберусь! – кричал отец, топча ногой записи «дипперполцев».
В книжном шкафу задрожали стекла, с полки упал и сломал себе голову
пластилиновый Ричи Блэкмор.
– Что ты делаешь, – закричала мать, – я, между прочим, деньги на эти кассеты
давала.
– Делают в штаны, а я перевоспитываю твое воспитание! Вырастила Махно! -
Разобравшись с записями, отец приступил к гитаре.
