увлекался земной магией, – сообщил Касприн. – Ну, знаешь, все эти корешки, ветки и тому подобное – все, что может жить и бурно разрастаться среди экстраполяций.
Маскелейн презрительно выдохнул:
– Земная магия! Деревенщина!
Касприн пожал плечами. Ему нечего было добавить.
– Чего же хочет добиться этот тупой крестьянин? Каково его сокровенное желание?
Касприн не нашелся с ответом. Помолчав, все же кое-что сообщил:
– Помнится, я слышал, что Подлбрим обращался к Хуа-Сэнгу насчет старинного клавиконта, который Хуа-Сэнг унаследовал от Вантуниана, когда тот ушел в мир иной. Но то было давно.
Новость поразила Маскелейна нелепостью.
– Клавиконт? Подлбрим – любитель скрипуче-визгливых фуг?
Очередной взлет и падение облаченных в шелка плеч.
– Такой прошел слух. Подлбрим очень расстроился, получив отказ.
– В самом деле, – заметил Маскелейн. – Что такого ценного крестьянин из Ардоллийского леса мог предложить мудрейшему Хуа-Сэнгу?
– Вряд ли причина была в этом. Ну, вот и все, что я могу сказать.
Полученная информация не тянула на череп ниграва, но Маскелейн успокоил себя тем, что у него остался второй экземпляр лучшей сохранности. Ведь Касприн, дурачина, не задал вопроса о состоянии черепа. Левый рог треснул и не выдержал бы тряски, но Касприну только предстояло это узнать.
Маскелейн попрощался и подошел к двери. Касприн хотел было снять «буфер Шлетцеля», но гость сам снял заклятие. Он шагнул в туннель и отправился домой по дороге Мрака.
– Хуа-Сэнг, говорит Маскелейн Неотразимый!
– Узнал по тону, – прозвучал четкий голос из аспектона, – ладно, поговорим.
Аппарат сверкнул, и подобие Хуа-Сэнга появилось в кабинете, повиснув в воздухе. Миниатюрный волшебник, казалось, маячил над Маскелейном. Хозяин настроил автоматику, и нога видения коснулась пола, теперь Маскелейн был выше гостя.
Оба волшебника обменялись приветствиями, как того требовали приличия, и Хуа-Сэнг перешел к делу:
– Так о чем речь?
– Я решил организовать квартет или квинтет, еще не знаю точно, чтобы исполнять погребальные песни и легкие пьесы Восемнадцатой эры. Я приступил к обучению сильфид, но мне бы хотелось использовать настоящие инструменты, а не их копии.
– Не знал, что у тебя столь глубокие музыкальные интересы.
– Я их не афиширую.
Хуа-Сэнг сохранял вид полнейшей невозмутимости.
– Ну а я тут при чем?
– Говорят, у вас есть клавиконт Восемнадцатой эры.
– Да, есть.
– Интересно, не хотели бы вы с ним расстаться?
– Ну уж нет, он мне очень дорог.
– Я подумал, может, у меня есть что‐то ценное для вас, на обмен.
Лицо Хуа-Сэнга выражало безмятежное спокойствие.
– Вряд ли это возможно. У меня есть все, что мне нужно.
Хуа-Сэнг
