убить твою сводную сестру, она делала это «по стечению обстоятельств». Ты бы легко поверила и столь же легко простила бы ее?
Взгляд Маноны скользнул вниз, к шраму на животе, скрытому под одеждой. Дорин приготовился услышать гневный ответ, но услышал совсем другое:
– Устала я от разговоров.
Прекрасно. Он тоже устал.
– Можешь предложить какое-то иное занятие, ведьмочка?
Голос Дорина стал хриплым. Он знал: Маноне прекрасно слышен бешеный стук его сердца.
Манона молча переползла на его подстилку, так что оказалась сверху. Волосы из ее разлохматившейся косы скрыли лица обоих.
– Я же сказала, что не хочу говорить, – выдохнула она, наклоняясь к его шее и касаясь зубами белого шрама.
Дорин негромко застонал и раздвинул ноги, упершись бедрами в бедра ведьмы. Его дыхание стало прерывистым. Рука сама двинулась по спине Маноны.
– Ну так закрой мне рот, – прошептал он, обхватывая ее ягодицы.
Манона слегка покусывала ему шею и подбородок. Никакого намека на железные зубы, однако Дорин чувствовал их присутствие, словно изящный меч, занесенный над его головой.
Только наедине с Маноной ему не требовались объяснения. Только с нею он мог быть самим собой, а не королем или еще кем-то. Только в ее объятиях у него исчезало всякое самоосуждение, он забывал горечь поражений и тяжесть грядущих дел.
Наслаждение и блаженные минуты полного забвения.
Рука Маноны нашла пряжку его пояса, он потянулся к ее поясу, и все остальное происходило без слов.
За одним их слиянием вскоре последовало другое, что притупило напряженность Маноны, но лишь отчасти. Проснувшись, она с удивлением обнаружила, что снаружи еще светло. Вчерашний налет сбил привычный ход времени. День выдался пасмурный. Под свист ветра Манона оделась, решив побеседовать с Гленнис.
Адарланский король продолжал спать, завернувшись в покрывала, которые они соединили для большего тепла. Может, он и хотел держать Манону в объятиях, но она не позволила. Когда все кончилось, она повернулась к нему спиной и закрыла глаза. Дорин не возражал. Два слияния подряд утомили его, и он быстро заснул. Под его негромкое похрапывание Манона обдумывала, с чего начнет разговор со старухой.
Наверное, стоило разбудить Дорина и взять его с собой. Уж он-то умел вести подобные игры и думать с позиции короля.
Ей вдруг вспомнилось, как рано утром он убил паучиху. Ни капли жалости. Так она сама вчера расправлялась с Желтоногими. Магия Дорина здорово помогла отряду Тринадцати. Но позволить ему вместе себя говорить с Гленнис? Нет, это был бы удар по ее ведьминому достоинству. Она бы лишилась права называть себя ведьмой, если бы свалила разговор на Дорина.
Гленнис занимала самый большой шатер. Манона вошла туда, даже не спросив разрешения, и выпалила с порога:
– Мне нужно с тобой поговорить.
Гленнис сидела перед бронзовым зеркальцем, в котором отражались складки ее красного плаща.
– Поговорить,
