в виду артистическое кабаре “Привал комедиантов” в Петрограде.
14
Дарский Д. Радость земли. Исследование лирики Фета. М., 1916.
15
Русская мысль. 1916. № 9. C. 1–2.
16
Ивич-Дувакин.
17
Из записей А. Ивича.
18
Наппельбаум И. Памятка о поэте. (Цит. по кн. “Антология акмеизма”, М., Московский рабочий, 1997. С. 349.)
19
Нина Берберова, вспоминая о кратком своем знакомстве с Гумилевым в 1921 г., вскользь замечает, что поэт ей “мгновениями казался консервативным пожилым господином, который, вероятно, до сих пор иногда надевает фрак и цилиндр”. Берберова Н. Курсив мой. М., Согласие, 2001. С. 149.
20
Одоевцева пишет “К вечернему чаю”. Это неверно. – Примеч. А. Ивича.
21
После кончины жены Лидии Дмитриевны Зиновьевой-Аннибал в 1907 г. Иванов вступил в отношения с ее дочерью, своей падчерицей, Верой Шварсалон.
22
В 1929 г. Михаил Кузмин подарил моему отцу только что вышедший сборник стихов “Форель разбивает лед” с такой надписью: “Дорогому Игнатию Игнатьевичу Бернштейну на память об искренней – дружбе, которой большие промежутки между встречами не помешали. Искренне любящий его М. Кузмин” – С.Б.
23
В собрании сочинений Александра Блока неверно указано, что вечер был посвящен пятидесятилетию М.А. Кузмина и что артисты А.И. Мозжухин, В. и М. Хортик читали стихи; на самом деле они выступали как певцы в музыкальной части. – Примеч. А. Ивича.
24
Блок А. Собр. соч. в 8 т. Т. 6. М.—Л., 1962. С. 439.
25
Блок А. Собр. соч. в 8 т. Т. 6. М.—Л., 1962. С. 439.
26
Дом Искусств – 1920, № 1. Пг., 1921. С. 74.
27
Я помню атмосферу зала, о которой совершенное вранье написал Георгий Иванов в своих воспоминаниях. Он пишет, что было холодно, – было совершенно не холодно, что все были в пальто, – ничего подобного. В Доме литераторов вообще не было холодно, туда ходили греться. – Примеч. А. Ивича.
28
Домино – маскарадный костюм, представляющий собой длинный плащ.
29
Ивич-Дувакин.
30
Имеется в виду “Автопортрет” А.Я. Головина (1924).
31
Ивич-Дувакин.
32
Об Александре Блоке. Пб., “Картонный домик”, 1921. С. 6.
33
Там же.
34
Там же, с. 237. О ценности этой статьи, важной для современных исследований, говорил Омри Ронен в докладе на Тыняновских чтениях 2002 года, отмечая плодотворность “второстепенных признаков” в наследии Юрия Тынянова: “Особенно увлекательны те мысли, которые сам Тынянов отбросил, оставив незавершенными.
