и посольша к нам не будет, ежели заварится на сем свете каша, а в сем случае Италия непременно сделается котлом или, лучше сказать, горшком. На вас великую все полагали надежду и очень теперь скорбят, что вы признали Бонапарта.
В прочем нового здесь ничего нет. Ожидаем с неописанным нетерпением курьера из Парижа, с известием, какой дан Убри ответ на последнее предложение нашего государя, и проч.
Я тебе уже описал проказы нашего Везувия. С 30 августа (ввечеру) начала течь лава; она делает милю в день, ибо идет очень тихо; со всем тем надобно полагать, что завтра или послезавтра она загородит дорогу в Портичи и, кажется, в море. Я ездил ее смотреть, приблизился так близко, что мог ее тростью трогать. Кажется, что не лава течет, но целая часть Везувия, с самой вершины донизу. Она множество наделала зла, покрыла множество огородов и садов, кои отважились быть на дороге.
Александр. Неаполь, 30 августа 1804 года
Я в большой тоске. Мою прекрасную Costanza муж-собака увозит в Палермо. Ты не поверишь, как она мила и как меня любит. Вчера в ложе плакала все время. Я имел с нею свидание; но как муж не отставал ни на пядь, я не мог много с нею говорить, но мы взаимно изъяснили нашу страсть многим другим, кроме слов. Она немного похожа на княгиню Елизавету Васильевну [княгиню Голицыну, двоюродную сестру братьев Булгаковых]; не так хороша, как она, но милее. Мне смертельно ее жаль, и я с досады брошу всех женщин на время, ежели не навсегда.
Я сижу в партере; как кончился па-де-де, захлопал кто-то тихонько около меня, оглянулся, вижу: это моя крошка, и улыбаясь смотрит на меня. Вот этакие вздоры делают меня счастливым надолго. Самое сладкое чувствование есть любовь взаимная между двумя особами, какого бы полу или звания они ни были. Правду говорит не помню кто: любовь для добрых то же, что ненависть для злых. Прости, иду спать, мочи нет, хочется; уж час пополуночи. Я обедал на английском корабле и от множества здравий почти пьян. Пили за короля Георга, нашего императора, за отъезд Убри из Парижа и проч. и проч., а ты знаешь, что я не хват на питье: болит немного голова.
Спасибо, что послал исправно пакет мой к Чарторыжскому, но еще более благодарю за все то, что ты мне говоришь о поездке твоей в Москву. Это меня несказанно радует: мне кажется, будто я сам еду туда, когда ты едешь. Обойми за меня нашего неоцененного татулю.
Александр. Неаполь, 4 октября 1804 года
Папа как ни отбояривался, но теперь решился к отъезду и 3 ноября отправляется во Францию для коронования самозванца, который прислал к нему своего адъютанта Кафарелли, дабы понудить его святейшество скорее решиться на сей опасный прыжок. Бонапарт объявил также в Риме, что, несмотря на желание его, ему никак нельзя не занять Анконы и Чивитавекии, по причине русских, которые в Корфу. Папа берет с собою кардиналов Антонелли, Боргио, Казелли и Депьетро, четырех прелатов, дюка Браски, принца Алтьери и маркиза Сакетти. Он публикует, что отсутствие его продолжится только три месяца; но увидим, как вырвется из рук Бонапарта, и не оставит ли перья в
