«Дай Бог тебе, – прибавил он, – не только дожить до моих лет, но пережить оные; а пуще всего желаю тебе в 64 года приволачиваться, как я; а это оттого, что я себя в молодости не изнурял», – и проч.
Твой экранчик делает батюшке благополучие; он именно сии вымолвил слова: «Ведь у меня бог знает чего не перебывало из таких безделиц; но я ничего не видал подобного; эта вещь такая, что не стыдно императрице подарить: красиво, щеголевато, хорошо сделано; ай да Кастентин!» Не мог налюбоваться; да и скажу, брат, что подлинно прекрасно. Батюшка беспрестанно говорит о безделушках, тобою присылаемых; между прочими есть одна девчонка, очень мило приседающая и нагибающая голову, как подернешь внизу за кусочек бумажки; эту штучку так он любит, что носит ее всегда с собою в записной книжке, и часто ее вынимает и ею забавляется; но экран особенно его утешает: кто ни придет, всем показывает, посмотрит, похвалит, щелкнет одним пальцем по двум другим, вместе сжатым (ты помнишь это), и скажет: «Ай да Кастентин!»
Сад наш прелесть, ездят в нем гулять, как в дворцовый: как разросся, это непонятно! Дом – игрушка, все, все на своем месте, как было в старину. Я, говоря с батюшкой о безделках, зазывал его в Вену. Вот там уж найдете, что покупать. «И, да на что мне ехать? – отвечал он. – У меня там Кастентин караулит все эти милые безделушки, уж не прозевает ничего; вот ты не видал ничего: у меня бездна всякой всячины, им присланной».
Александр. Москва, 31 мая 1808 года
Сегодня воскресенье; у батюшки по-старому обед. Нас было человек тридцать: все на свете Хованские, все на свете итальянцы, всякие музыканты, etc. Меня призывает батюшка, заговорил со мною, да вдруг: «Это что такое лежит там на полу?» – и подлинно, какой-то пакет. Я побежал поднимать. Что ж вышло? Пакет от тебя. Ах, брат, сегодняшний день радостный для меня: ты пишешь мне, мой дорогой Татищев и кто еще? Моя возлюбленная испанка. Ну, право, я вне себя от радости. Ай да сюрприз сделал мне батюшка! Он разложил сегодня перед глазами любопытных гостей все наши подарки: чашки наши, твой экранчик и карикатуры. С чашками славно все обошлось: я поставил их на стол, стоящий в большой гостиной против турецкого канапе; особенного стола не сделал, ибо негде поставить, так покои батюшкины завалены всякими мебелями. Как вошел батюшка, да увидел: «Ба-ба-ба! Да это что такое?» – и ну меня целовать; потом пошел пить в кабинет и нашел мои граненые венские карафины и кружку; там положил я записочку с сими словами: «Последняя, более сюрпризов не будет». Гляжу – батюшка идет ко мне, целует, говоря: «Ах ты, мой Алексаша!» Вчера подарил он мне 1000 рублей. «Ежели выйдут, скажи, я дам тебе еще», – прибавил он.
Александр Валуево, 1 июня 1808 года
Третьего дня отправились Сердобины в путь [в Вену, где послом был отец их, князь А.Б.Куракин]; они будут к вам дней в 40; у князя есть в доме здесь некто комиссионер его Петр Александрович, малый очень услужливый; батюшка его зовет к себе часто обедать; он всегда предупреждает его, когда бывают случаи в Вену, берет
