с Левочкой о французском для Сережи: я считаю нужным учить литературу французскую, а он – нет. Маше продела Андрюшина няня дырочки в ушах для серег.
5 ноября. Длинное, скучное, туманное и одинокое воскресенье! Левочка с Сережей были на охоте с борзыми, Сережа затравил зайца. Остальные дети с Анни, m-lle Gachet и т. Nief отправились с ослами и тележкой в Ясенки, где накупили разных сластей. Я много работала и возилась с Андрюшей. Меня всё тревожит его большое, незаросшее темя и большая голова.
Вечером играли в четыре руки трио Моцарта; Левочка ужинал и, по обыкновению своему, во время ужина или утреннего кофе, читал. Я пила чай, ела кислую капусту. Дочла «Maison des deux Barbeaux»[43] в «Revue des deux Mondes» и нашла, что довольно интересно. Утром Таня, Илья и Леля рисовали с учителем, а Сережа учился по-гречески и латыни с Ульянинским. Таня стала довольно хорошо тушевать, то есть класть тени. Начало мое, я вижу, было хорошо; с учителем только четвертый урок, а со мной было три года.
6 ноября. Туман, тяжелый воздух. Читала по-немецки с Лелей и вечером с Илюшей. Учила Машу по-русски; она мне сказала стихи Пушкина «Буря мглою небо кроет…» довольно хорошо, но дурно переписала, я ей вырвала лист из тетради. Был Александр Григорьевич, он учит дурно Илью и Лелю.
Левочка ездил на охоту, привез двух зайцев. Скучает, что не может писать; вечером читал Диккенса «Домби и сын» и вдруг мне говорит: «Ах, какая мысль мне блеснула!» Я спросила что, а он не хотел сказать, а потом говорит: «Я занят старухой, какой у ней вид, какая фигура, о чем она думает, а надо, главное, ей вложить чувство. Чувство, что старик ее Герасимович сидит безвинно в остроге, с половиной головы обритой, и это чувство ее не оставляет ни на минуту». Потом он сел за фортепьяно и играл, импровизируя. Я читала в «Revue des deux Mondes» о живописцах и живописи.
Стегала сегодня одеяльце Андрюше. У детей был вечером разговор об аффектации, нападали на Таню, как она себя вела у Дельвигов, когда туда ездила. Все здоровы у нас.
7 ноября. Кроила Левочке рубашки, учила Лизу; была неприятная история: мне казалось, что у меня отрезали от куска полотна, я была несправедлива; смеривши полотно и посмотрев счет, оказалось число аршин верно.
Левочка ходил вечером с Илюшей и Лелей в баню; он повеселел, и мысли его для писанья уясняются. Я всё тревожусь о голове Андрюши. У Тани немного болит горло; спрашивала ее урок истории об Александре Невском, она знала не совсем хорошо. С Лелей была священная история о казнях египетских и Моисее.
10 ноября. Не писала журнал, потому что у самой голова болела, Андрюша вчера захворал, был насморк и сделался сухой, хриплый кашель, сегодня ему получше. Левочка тоже не в пример прочих дней сидит сегодня дома, у него насморк и простудное состояние. Учила Лелю, он делал перевод с английского, рассказывал об исходе евреев из Египта и играл со мной на фортепьяно; мы разучиваем с ним менуэт Гайдна в четыре руки. Маша писала сочинение – описание их комнаты, учила стихи «Раз в крещенский вечерок девушки гадали…» и читала вслух. Сегодня у ней
Сборник стихотворений Андре Терье (1833–1907).
