до моего замужества достаточно подробно для биографии. Взяла в образцы биографии Лермонтова, Пушкина и Гоголя. Увлеклась чтением стихов и с таким наслаждением окунулась в мир поэзии, которую я так люблю. Но жаль, что поэты – тоже люди с большими недостатками; биография Лермонтова очень его портит.
Читали опять немного Дюма; детей всё больше и больше это завлекает. Шила фланелевую фуфаечку Андрюше. Читаю «LTdee de Jean Teterol» Андре Шербюлье, и мне очень не нравится. В отсутствие Левочки со мной сидит вечер m-lle Gachet. Левочка не занимался сегодня, только утром мне сказал: «Как у меня это хорошо будет».
18 октября. Андрюша был нездоров, горел и вздрагивал, и желудок расстроен. Встала поздно. Дети ушли – мальчики с собаками в поле мышей травить, девочки и Леля поехали на ослах. Левочка уехал на охоту с борзыми. Я играла в крокет с m-lle Gachet и Василием Ивановичем. Одну партию выиграли мы, другую – m-lle Gachet.
Ясно и тепло, южный ветер, сухо и красиво. Взялась опять учить Лелю музыке. Обед был очень дурен, картофельная похлебка пахла салом, пирог был сухой, левашники[41] – как подошвы, а зайцев я не ем. Ела один винегрет и после обеда бранила повара.
В это время приехал Левочка, затравил четырех зайцев и одну лисицу; он вял, молчалив и сосредоточен. Всё читает.
Сегодня получила с почты шелковую материю с Кавказа от Тани и от Скайлера перевод на английский «Казаков», довольно хорошо. Вечер читали вслух Дюма, кроила и слаживала Андрюше белое кашемировое платьице, хочу вышить красным шелком по канве. Илью и Лелю мыли в ванне внизу; они шалили и смеялись, я вошла посмотреть, когда они легли – такие веселые, чистенькие, славные. Входила я с предлогом посмотреть ночную рубашку, про которую Илюша сказал, что она коротка. Чувствую себя нравственно тяжелой с желанием движенья и каких-нибудь emotions.
21 октября. Андрюша был очень болен вчера: похолодели у него ручки и ножки, сделался сильнейший жар, и он во сне тряс головой, рыдал, дергались у него губки и открывались и закатывались глазки. Сегодня жар прошел, сделался понос. Сон такой же беспокойный, я очень беспокоюсь.
Приезжал из Петербурга редактор нового журнала «Русская речь» Навроцкий. Читал свои стихи и отрывки из драмы – недурно. Много рассказывал новостей из Петербурга, и было нескучно.
Учителя опять приехали, сегодня суббота. Были блины. С Сережей было объяснение; вчера я его упрекала, что он дразнить любит, меня это мучило, я ему сказала, что если упрекаю, то любя, хочу, чтоб мои дети были счастливы, а счастье зависит больше всего от того, чтоб все любили.
Думала о том, что жаль, что царей бальзамируют. Надо хоронить всех прямо в землю. «Земля еси и в землю пойдеши». А бальзамирование, склепы – всё это божье наказанье.
Левочка был на охоте, затравил зайца. Вчера он немного писал что-то, мне еще не показывал. Погода испортилась, идет мелкий дождь. У Сережи третий день покалывает опять бок.
22 октября. Воскресенье. Дети ходили или ездили на ослах в
Левашники – особое пирожное, которое делал в Ясной Поляне повар И.М.Румянцев.
