в этой глуши и теперь вот торжественно водруженные на стены «красного чума» в честь приближающейся годовщины Великого Октября…
Спрашивается, откуда все это здесь взялось? Когда на тунгусскую землю пришла советская власть, она устанавливалась здесь мягко, практически бесконфликтно. И вся присутствующая в Чиринде атрибутика царского времени (здесь нес свою службу волостной старшина из местных князьков) была просто собрана и спрятана в один из закутков церкви.
Десятилетия назад, когда портрет Николая II законно висел на своем месте, будущий «красночумовец» Ёлдогир был еще маленький и не видел его. А когда заканчивал «четырехлетку», там портретов царя «не проходили». Так что ничего удивительного в том, что простодушный культработник принял императора за большого начальника и повесил его на главное место в «красном чуме», не было.
Но это для нас с вами. А вот руководство Эвенкии того времени так не считало. И влепило Ёлдогиру строгий выговор с формулировкой «За политическую безграмотность и близорукость». Оказывается, он к тому же еще был и партийным! И это было еще одним чудом: в любом другом месте СССР любого другого партийного культработника за такое преступное простодушие просто бы сгноили в лагерях, а то и расстреляли. А Ёлдогир вот отделался выговором, что лишний раз свидетельствовало о бережном отношении советской власти к малочисленным коренным народам Севера…
Как Куприн хотел Балаклаву республикой сделать
В 2015-м году я – кстати, за всю свою уже немаленькую жизнь, – впервые побывал на вернувшемся в Россию Крыме (нынче же, даст Бог, поеду туда уже в пятый раз!) и влюбился в него, можно сказать, с первого взгляда, так был очарован его сказочными видами, красивыми приморскими городами, самим Черным морем, вовсе не черным.
В Балаклаве после морской прогулки у нас разыгрался аппетит, и как только нашу группу туристов высадили с прогулочной яхты, мы тут же поспешили в одно из портовых кафешек, где я и отведал впервые самую настоящую жареную акулу. Правда, небольшую, катран называется. После ужина, уже в ночь вышли на неярко освещенную набережную. И вот тут-то я и увидел памятник Александру Куприну.
Александр Иванович, задумавшийся и устремивший свой взор на бухту, стоял на брусчатке, коей были вымощены улицы Балаклавы еще тех лет. Куприн, тоже как будто только вышедший из кафе и остановившийся на минутку на набережной, был здесь такой свойский, не забронзовевший, несмотря на материал, из которого был отлит, что я не удержался и во время фотографирования с любимым писателем (в молодости читал его запоем) чуточку приобнял. И Александр Иванович простил мне такую вольность, поскольку и сам в это время обнял меня…
Конечно же, позже я обшарил интернет в поисках сведений, относящихся к времени пребывания Куприна в Балаклаве. И о, слава тебе, всезнающая сеть! – уже через несколько минут
