тихо, по-мужски? Были ли то слезы очищения и радости, или же плакал он по своей, злой волей исковерканной, судьбе? Наверное, я теперь этого никогда не узнаю. А мой сегодняшний рассказ – дань уважения и сочувствия к ним, к незаслуженно обиженным российским немцам.
В Блюменфельде
Жила-была в поволжском немецком селе Блюменфельд (в переводе – Цветочное Поле) в 120 километрах от города Энгельса большая семья Темпелей. Кроме четырех взрослых душ – матери с отцом да бабушки с дедушкой, – в ней насчитывалось еще семеро детей. Немцы здесь жили издавна, уже третью сотню лет. Своими трудолюбивыми руками они распахали и оплодотворили эти засушливые степи, в которых в летнюю пору дождя не бывало по три месяца. Выращивали богатые урожаи пшеницы, возделывали на поливных плантациях багровые крупные помидоры, пупырчатые, один к одному, огурцы, кудрявую тугую капусту. Выпасали на степных просторах, в весеннюю пору полыхающих алыми тюльпанами, тучные стада коров.
Бывали у жителей Блюменфельда и праздники, случались и горести. Праздники – как у всех людей: Пасха, Рождество, торжества по случаю хорошего урожая, какие-то церковные даты. Правда, проходили они, может быть, более чинно, чем в соседних русских да украинских поселениях (были и такие, как, например, Харьковка). Степенно танцевали под аккомпанемент гармоники и барабана, немного выпивали и, раскрасневшись, хором распевали, дружно раскачиваясь, принесенные предками из Германии и сохраненные ими песни. Горести тоже обычные, людские: кто-то умирал, случался неурожай или вдруг гиб скот. Но эти черные минуты переживались без особого надрыва, а с какой-то фатальностью: значит, так должно было случиться.
Хуже приходилось немцам, когда над страной сгущались тучи войны. Нет, они так же, как и все россияне, исправно несли государству службу: тянули воинскую лямку и по 25 лет, участвовали в турецких кампаниях, в войну с Японией 1904—1905 годов. Но вот когда разразилась первая империалистическая война, немцам стали напоминать, кто они, на чьей земле живут. Даже прошел, в общем-то, нелепый слух, что император Николай II намерен утопить всех немцев в Волге. Впрочем, слух оказался слухом. Немцев с Поволжья даже забирали на войну, преимущественно на русско-турецкий фронт. Многие возвращались калеками – как, например, инвалид Давыд Греб.
А его тезка Давыд Сайбель был на русско-австрийском фронте, попал в плен вместе с русскими, украинцами. В лагере, где они содержались, с пленными обращались достаточно корректно, но кормили плохо. Люди за колючей проволокой сами готовили себе скудную пищу из отпускаемых продуктов, сами же распределяли ее. На кухне обычно дежурили по два человека. Когда русские разливали похлебку в миски, украинцы обвиняли их в том, что они своим накладывают погуще и побольше. Приходила очередь украинцев раздавать пищу – они слышали такие же обвинения в свой адрес от русских. Дело
