простить столь внезапного ухода.
На отце держалось все: семейный очаг, яблоневый сад, мамин звонкий смех, совместные выходные раз в месяц и новогодняя ночь с румяной уткой на столе, выращенной, а потом приготовленной исключительно отцом. Мне показалось, что рухнул мир и погреб под собой место силы. То место, где я мальчишкой бегал по густой траве босыми ногами, купался в теплых лучах солнца, обнажая тело и душу новому дню и новым мечтам.
Моя прекрасная Леночка поддерживала меня, как могла:
– Папу уже не вернуть. Люди уходят и приходят, это правила жизни. Зачем ты разрушаешь нашу семью? Скажи, мы еще существуем? Почти год я чувствую себя такой одинокой, хотя ты и рядом. Я забыла твой запах, вкус, твои глаза не смотрят на меня, руки не обнимают. Твой отец ушел, но он в наших сердцах… Понимаешь?
От такой поддержки не становилось легче. Наоборот, я смотрел на нее и не понимал, что мы делаем рядом. Иллюзорная картинка красивых отношений между мужчиной и женщиной растворилась…
– Повтори.
Бармен еще плеснул виски.
С боем курантов, разносившихся с экрана телевизора, бар взорвался всеобщей радостью наступившего нового года. Полупьяные и очень пьяные люди обнимали друг друга, вне зависимости от пола и степени знакомства. Кто-то попытался обнять и меня, но я не пошевелился.
Не участвовала в общем веселье и высокая блондинка напротив, необычайно таинственная и красивая. Мой долгий взгляд окинул ее с белокурой головы до длинных ног, обтянутых кожаными черными легинсами. И вдруг я будто очнулся – увидел себя с ней.
Схватив бутылку игристого, присел за ее стол. Незнакомка молча придвинула бокал. У меня не было желания выяснять причину тоски. В полной тишине мы выпили игристое, и я закружил ее в танце, вспомнив все наставления преподавателя танцев в деревенском ДК по исполнению пируетов и па.
Странно, сколько Леночка ни просила потанцевать с ней, но я не сделал этого ни разу, даже в день свадьбы: не хотел казаться смешным и нелепым. Ну, негоже умному и состоявшемуся человеку заниматься ерундой. А тут мне было все равно, я стал просто собой.
У подъезда долго держал Ирину за руку и смотрел в глубокие синие глаза. Столько хотелось сказать, но слова застряли в груди, язык стал плоским и я не мог выдавить ни звука. Нервно нащупал мобильник, чтобы записать ее номер, и почувствовал, что он разрывается от вибро.
Леночка… Что этой женщине нужно от меня? Я почувствовал, как все внутри кипит от злости. Только не сейчас! Не хочу слышать упреки, жалобы, претензии, да просто не хочу слышать ее голос.
– Кто-то звонил? – спросила Ирина глубоким, бархатным голосом.
– Жена.
Я приготовился услышать ее упреки. Но их не было. Ирина томно взмахнула длинными густыми ресницами и улыбнулась. И как только я мог раньше жить без этих глаз и улыбки?..
Снег
