т-те что! У меня денег даже на хлеб не осталось!
– А за сколько ты этот костюмчик прибомбила? – спросила библиотекарша Надя.
– А что, хорош? – закружилась перед трюмо у входа Раечка. Костюмчик был неплох: длинная почти в пол юбка и пиджачок до талии, туго обтягивающие ее стройную фигуру.
– Красота! Но на размерчик бы побольше.
– Что ты, Надя, понимаешь в современных тенденциях!
– Опять вы, девки, о тряпках! Значит, не такое уж бедственное положение у российских бюджетников.
Это Александра Ивановна, дама предпенсионного возраста. Сама-то тоже не в рубище одета, у нее муж в администрации работает.
– Александра Ивановна, достали меня сегодня ваши десятиклассники, – переключилась на нее Надя. – Каждую перемену приходили по нескольку человек и спрашивали энциклопедию на «И». Оба издания в ходу, и черное, и красное. В черном-то «И» в двух томах. Говорю, какое слово? Не отвечают. Ну, хоть букву вторую скажите! «Н». Полистают, пошепчутся и уходят. Не иначе, думаю, какая-нибудь похабщина. Полистала и я – вроде, все слова приличные. Потом уже Бокин мне сказал, что вы задали им выписать в тетрадь значение слова «Инциклопедия».
– Не волнуйся, Наденька, завтра будут спрашивать на букву «Э», – захохотала Александра Ивановна. – Я задам им слово «Энтеллигент».
В дверном проеме нарисовалась завуч Ольга Сергеевна.
– Георгий Петрович, зайдите, пожалуйста, ко мне. Надя, если сегодня зарплату дадут, собери на педобщество.
– Ольга Сергеевна, я пришла на профсоюзные нужды собирать! Я не могу по двум спискам, они у меня перепутаются!
– Ладно, Фаечку озадачу. Или вот, Аня!
В учительскую мимо Ольги Сергеевны проскочила физкультурница Анна Павловна:
– Уже начали деньги давать? Ой, мне же на благоустройство собирать!
– А чуть работа кончена, гляди, стоят три дольщика: бог, царь и господин! – это русичка Александра Ивановна цитирует с раздражением.
Ольга Сергеевна с не меньшим раздражением взглянула на нее, но связываться не стала. И свое раздражение вылила на Раечку:
– Раечка, извини меня, но в этом прикиде ты как глиста в корсете! – и хлопнула дверью.
– Вот зараза! – сказала не сразу пришедшая в себя Рая. – По самому святому с разбегом!
– Ты, Рая, на нее не обижайся, – с трудом сдерживая смех, сказала Надя. – Она просто сегодня с утра заведенная. Гэпа вчера в кочегарке пил и до дома не дошел. На Пушкинской лежал, пока его Сашка Огородников на патрульной машине домой не отправил. А про прикид твой… так она сама рассказывала, как их с Александрой Ивановной в молодости завуч гоняла домой переодеваться, когда они на уроки в брюках пожаловали. Да, Александра Ивановна?
– Это Олечка была в брюках. А я в юбке солнце-клеш. Пелагея меня так, за компанию турнула. Мол, крутанешься и бельишко старшеклассникам продемонстрируешь.
– Вот ведь какие трудности были у вашего поколения. А нам только хамят. Домой отправить – это бы за счастье! Надь, что бы такое надеть, чтобы прогнали?
– Не знаю… а вы как думаете, Александра Ивановна?
– Разве что мини-мини юбку.
– Это что за модель?
– Ягодицы, застегнутые на булавку!
Девчонки хохочут. Вместе с ними прыскает Елена Игнатьевна. И со смехом просыпается. Школа Елене Игнатьевне Тумбасовой, сотруднице Утятинского городского краеведческого музея, снится почти каждую ночь. Десять лет уже не работает она там, с того самого дня, когда пришлось написать заявление по собственному желанию, а просыпается по-прежнему в половине седьмого, как было на протяжении тридцати с лишним лет. Только обычно сны невеселые: то она спорит с тупым директором Кузнецовым, то объясняет чуть менее тупому выпускнику Юрке Кожевникову методы решения Диофантовых уравнений.
В проходной комнате она поправила одеяло на Зое и вздохнула над изменившейся внешностью дочери. Последний месяц ее лицо стало сильно отекать, покрылось пятнами. Участковый терапевт Ирина Владимировна, невнимательно просмотрев бланки анализов, вздохнула: «Ну что вы хотите, пиелонефрит!», и назначила лечение. Теперь Елена Игнатьевна долечивала дочь травками.
Засыпая брусничный лист в термос, она вспоминала, какой красавицей была ее дочь в первые месяцы, и даже годы жизни, пока не стала очевидной ее болезнь. Отставание в развитии становилось заметным лет с полутора. Девочка поздно стала говорить, плохо усваивала правила гигиены. Елена Игнатьевна все понимала, но продолжала ездить по врачам, надеясь, что все можно преодолеть. В Москве сестра Эля пробила для нее прием у самых крутых специалистов (страшно подумать,
