У нас, кстати, поселок весьма примечательный, скажу я вам. Много людей живет из тех, о ком в прессе пишут, и ваш журнал в том числе. Здесь кстати рядом, на соседней улице даже писательница обитает. Господи, как же ее, – наморщил лоб Локтионов, – ну которая каждый месяц новую книгу издает. Марья, забыл фамилию. Героическая женщина. И книги пишет, и в телевизоре через день сидит, и во всех журналах интервью дает. Порой мне кажется, у нее оборот больше чем у моего банка, – Локтионов жизнерадостно захохотал. Ну что, как вам домик? Нравится?
– Нравится, – честно признался Подгорный.
– Ну и прелестно, – обрадовался банкир. Завтра я пришлю людей, здесь все намарафетят, а послезавтра уже можете заселяться.
– А что по цене? – Подгорный любовался летающей тарелкой камина, труба от которого взмывала ввысь и исчезала в высоком потолке гостиной.
– Ох, об этом не думайте, – отмахнулся Локтионов, – наш общий знакомый, Петр Михайлович… Знаете, я ему стольким обязан, что предоставить пустой дом в ваше распоряжение, это самое меньшее из того, что я могу сделать. Но если вы действительно хотите заплатить, – банкир заговорщицки прихватил Макса за локоть, то у меня есть одно желание и надеюсь, оно не будет для вас слишком обременительно. Давайте присядем, у меня здесь кстати даже бутылочка виски завалялась, я сейчас вам все объясню.
Спустя небольшой промежуток времени, за которое литровая бутылка опустела примерно на треть Макс узнал главное. Его новый знакомый, этот маленький, толстенький, смешно вздыхающий после каждой фразы человечек необыкновенно тщеславен. Добившись огромных успехов в банковском бизнесе и получая от жизни почти все, что могут дать деньги, он страдал. Страдал от недостатка уважения, недостатка внимания, недостатка популярности. Он тратил уйму времени и заседал в общественном совете при МВД только ради того, чтобы иногда иметь возможность здороваться за руку с генералами, которые к следующей встрече уже забывали его фамилию. Он потратил кучу денег чтобы избраться депутатом Московской городской думы, чтобы два раза в год иметь возможность задать прямой вопрос мэру на заседаниях с его участием. Но все это на самом деле ни на шаг не приблизило его к пантеону избранных, к тем, кто по словам Шлеменко, населял великолепный позолоченный отель. Отель, в котором можно было все. В котором жили избранные. Те, кто, поблескивая синим маячком, мчались вечером по осевой полосе Кутузовского проспекта, те, о ком с гневом и возмущением писали лживые сайты оппозиции, те, на чьем месте хотел бы оказаться каждый. Анатолий Локтионов приблизился ко входу в этот прекрасный отель так близко, как никто другой, так близко, как позволяли накопленные им миллионы. Но от этой близости его разочарование от того, что он не в силах сделать последний, решающий шаг только возрастало. Он видел то, что не дано было видеть другим, он знал многие секреты и прелести этого замечательного отеля, однако они по-прежнему оставались для него недоступны. И это не только расстраивало, это чертовски злило
