подождать дня два или три, в конце концов!»
Лакей принес кипу английских газет и приглашение на бал от Владимира Львовича. Амалия села к столу, написала в ответе, что не сможет присутствовать на балу, так как уезжает по срочному делу, и просила ее извинить. Отдав лакею письмо, она зашла в детскую, где среди кубиков и прочих игрушек возился карапуз с толстыми щеками и светлыми кудрями. Всякий раз, глядя на карапуза, Амалия поражалась тому, что у него ее глаза.
– Ну-с, Михаил Александрович, – шутливо спросила она, садясь в своем красивом розовом платье прямо на ковер рядом с сыном, – как поживаете?
Карапуз, тихонько сопя, положил поверх сложной постройки очередной кубик и воззрился на маму, после чего подошел и без всяких церемоний поцеловал ее в нос. Оба засмеялись – просто так, без всякой причины.
– Опять уезжаешь? – спросил карапуз деловито.
– Опять, – подтвердила Амалия со вздохом.
Мишенька застенчиво потупился.
– Но ты вернешься? – спросил он недоверчиво.
– Конечно, вернусь, мое сокровище, – ответила Амалия ласково. – Что тебе привезти?
Миша почесал нос и вздохнул.
– Птичку, – попросил он умоляюще. – И чтобы она пела!
– Но птичке грустно в клетке, – возразила Амалия. Карапуз засопел и стал теребить себя за волосы.
– Нет, ей не будет грустно, – промолвил он наконец. – Ведь у нее буду я.
Когда Миша был совсем маленьким, он как-то застал мать в слезах после одного неприятного разговора и, растерявшись, спросил: «Тебе грустно?» Амалия погладила его по голове и ответила: «Нет, потому что у меня есть ты».
– А у меня тогда кто будет? – Амалия сделала вид, что обиделась.
– Я и птичка, – гордо ответил Миша. – Аты знаешь, что бабушка с ума сошла?
– Что? – Амалия оторопела.
– Ну да, – беззаботно продолжал ребенок. – Так сказал дедушка, потому что она хочет выйти замуж.
«Дедушкой» он называл бабушкиного брата Казимира. Отец Амалии умер несколько лет назад, еще до рождения внука.
– Ох, – сказала Амалия, переводя дух. – Пойдем-ка лучше обедать.
За обедом она большей частью молчала. И размышляла. Что бы она ни делала для сына, ее не оставляло чувство, что она делает слишком мало. Миша был на редкость милым, кротким, добрым ребенком, и ее волновала мысль, каким он станет, когда вырастет. Ей хотелось оградить его от грязи этого мира, но умом она понимала, что это неосуществимое желание. Люди будут его мучить, и он будет мучить их. Так уж устроен мир.
– Ты почему ничего не ешь? – спросил Миша, деловито облизывая ложку.
Амалия взяла себя в руки и отдала должное превосходному гусю с яблоками, мясо которого прямо-таки таяло во рту.
– Графиня Апраксина, – сообщил Казимир, – устраивала вечер для детей, когда ты была в отъезде. Мишу тоже пригласили, и, представляешь, внучка князя К. от него не отходила.
