его здоровье!
Король поднялся еще выше на подушках и продолжал с бо́льшим воодушевлением:
– Он обезумел, но он мой сын и наследник английского престола. В здравом уме или сумасшедший, он будет царствовать! Слушайте дальше и разгласите повсюду: всякий говорящий о его недуге посягает на мир и спокойствие британской державы и будет отправлен на виселицу!.. Дайте мне пить… я весь в огне, горе истощает мои силы… Так. Возьмите прочь эту чашу… Поддержите меня. Так, хорошо. Он сумасшедший? Будь он тысячу раз сумасшедший – все же он принц Уэльский, и я, король, дам этому публичное подтверждение. Ныне же он будет утвержден в сане принца-наследника с соблюдением всех старинных церемоний. Повелеваю вам немедленно приступить к делу, милорд Гертфорд!
Один из лордов склонил колено перед королевским ложем и сказал:
– Вашему королевскому величеству известно, что наследственный гофмаршал Англии заключен в Тауэр. Не подобает заключенному…
– Замолчи! Не оскорбляй моего слуха ненавистным именем. Неужели этот человек никогда не умрет? Неужели он будет вечной преградой моим королевским желаниям? И сыну моему не быть утвержденным в своих наследных правах лишь потому, что гофмаршал Англии запятнан государственной изменой и недостоин утвердить его в сане наследника? Нет, клянусь всемогущим Богом! Предупреди мой парламент, чтобы еще до восхода солнца он вынес смертный приговор Норфольку, иначе парламент жестоко поплатится!
– Королевская воля – закон! – произнес лорд Гертфорд и, поднявшись с колен, вернулся на прежнее место.
Выражение гнева мало-помалу исчезло с лица короля.
– Поцелуй меня, мой принц! – сказал он. – Вот так… Чего же ты боишься? Ведь я твой отец, я люблю тебя.
– Ты добр ко мне, недостойному, о могущественнейший и милосердный государь, это поистине так. Но… но… меня удручает мысль о том, кто должен умереть, и…
– А, это похоже на тебя, это похоже на тебя. Я знал, что сердце у тебя осталось прежнее, хотя рассудок твой помрачен; у тебя всегда было доброе сердце. Но этот герцог стоит между тобою и твоими высокими почестями. Я назначу на его место другого, кто не запятнает своего сана изменой. Успокойся, мой добрый принц, не утруждай напрасно этим делом свою бедную голову…
– Но не я ли ускорю его смерть, мой повелитель? Как долго мог бы он прожить еще, если бы не я?
– Не думай о нем, мой принц! Он недостоин этого. Поцелуй меня еще раз и вернись к твоим утехам и радостям! Моя болезнь изнурила меня, я устал; мне нужен покой. Ступай с твоим дядей Гертфордом и твоей свитой и приходи ко мне снова, когда тело мое подкрепится отдыхом!
Том вышел из королевской опочивальни с тяжелым сердцем, так как последние слова короля были смертным приговором надежде, которую он втайне лелеял, что теперь его отпустят на свободу. И снова он услыхал негромкое жужжанье голосов: «Принц, принц идет!»
Чем дальше Том шел меж двух рядов раззолоченных, низко кланявшихся ему придворных, тем больше он падал
