до окна не успел, потому что меня схватили раньше, чем сзади догнал.
Зачем он меня пугает – если не каждую ночь – то часто? Мне лет меньше, или столько же, как у детей Джека Николсона, когда он решил, что познание мира не стоит того, чтобы им особо утруждаться:
– Кроме ужас-офф, – ни до чего больше на этой стоянке не достукаешься.
Офф, – потому что мне кто-то помогает в последний момент не провалиться в эту – помойную или нет – яму под названием: отсутствие своей воли.
Может быть, это идет еще только воспоминание о прошлом, ибо, да, из тумана вышел, но:
– Я там, значит, точно был, чтобы особенно обольщаться: здесь я очень люблю играть в футбол.
Там – так часто снится, что только время, отсчитываемое от рождения здесь, может заставить его чуть-чуть отступить.
Зачем снятся такие откровенные ужасы? Бежать хочется, а некуда. Даже до окна ни разу убежать не удалось.
– Я хочу, чтобы ты жил, – говорит сейчас медсестра в фильме Затерянный в Сибири американцу в русской тюрьме, – несмотря на то, что он англичанин.
Хотя было уже продублировано:
– Я американца за версту и больше узнаю, – так как тоже шпион, но ваш, мэм:
– Русскай-й? – что можно подумать, они бывают так редко, что даже только в кино на афише, как на заборе, однако, в пустыне Сахара.
Хотя кругом и валяются обрывки газет, чтобы было веселее именно по отличию от этой пустыни, где только песок на вид, а так тоже:
– Гады прячутся только так.
Войну показывают, как учения.
– Так не должно было быть, – сейчас говорит Кристофер Вокен, – или:
– Стивен Кинг. – но и было возражение дока:
– Еще неизвестно, новое это чувство или старое.
Что значит, еще точно неизвестно, легенда ли это о Сонной Лощине, или она решила жить вечно, как мы, но только пока:
– Рядом.
Ужасов вообще много, даже навалом, но мы их считаем недоразумением, живущем здесь на:
– Птичьих правах, – ибо они маленькие, и именно потому, что кажется, от них можно при желании убежать.
К нам зашел, – впрочем:
– Спасибо, господи за этот стол, как сказал сейчас отец Кристофера Вокена, – действительно:
– С ноутбуком на нем, планшетом, смартфоном, телевизором и так далее, и еще, и еще.
Убийств, кажется, что нет, а люди умирают, – так бывает?
Ибо главное преступление всё-таки в том, что люди вообще умирают. Это написано, но, что есть, что нет. Никто не понимает, что это значит. Но всё равно, или поэтому, видимо, и страшно.
– Пуля прошла навылет, – говорит Кристофер Вокен, – что значит: цена у загадки есть, – и приличная.
Я живу, как в пещере древнего мира, и рядом со мной живут драконы и другие сатиры, что ходить можно еще, но только осторожно. И даже, если написать об этом – как приличное время назад – в журнал Крокодил:
– Не напечатают, –
