смотря на сие, снедаюсь сердцем, если почитают лучшим то, в чем больше зла, нежели добра. Не плачешь ли, слыша, сколько было скорбей у живших до нас? Впрочем, не знаю, 80. будешь ли ты при этом плакать или смеяться. Мудрецы древности находили для себя приличным и то и другое; и у одного из них это извлекало слезы, а в другом возбуждало смех, что трояне и ахейцы, друг на друга бросаясь, бились и взаимно себя истребляли за прелюбодейную жену; что брань была у куретов и у воинственных этолийцев за свиную голову и за щетину молодого кабана; 85. что Эаковы сыны, при всей великой славе, умерли, один – среди врагов от неистовой руки, а другой – от женолюбия; что именит был Амфитрионов сын [73], но и этот всеразящий погиб от ядоносной одежды. Не избежали злой участи 90. и Киры и Крезы, а равно и наши, как будто вчерашние только, цари. И тебя, почитавшийся сыном змия, неудержимая сила – Александр, погубило вино, когда обошел ты целую землю! Какое преимущество между сгнившими? Тот же прах, те же кости – и герой Атрид и нищий Ир, 95. царь Константин и мой служитель; и кто злострадал, и кто благоденствовал, у всех нет ничего, кроме гроба.
Такова здешняя участь; но что же в другой жизни? Кто скажет, что приносит неправедным последний день? Там клокочущий пламень, ужасная тьма удалившимся от света, 100. червь, всегдашнее памятование наших грехов. Лучше бы тебе, грешник, не вступать во врата жизни и, если вступил, всему разрушиться наравне со зверями, чем после того, как терпишь здесь столько скорбей, понести еще наказание, которое тяжелее всего претерпеваемого тобой в здешней жизни! 105. Где великая слава моего прародителя? Погублена снедью [запретного плода]. Где премудрый Соломон? Покорен женами. Где этот Иуда, сопричисленный к двенадцати? За малую корысть объят тьмой.
Молю Тебя, Царь мой Христос: подай, Блаженный, 110. Твоему служителю немедленное исцеление от зол, переселив его отсюда! Для людей одно только благо, и благо прочное, – это небесные надежды. Ими дышу я несколько, а к прочим благам чувствую великое отвращение. И я готов предоставить существам однодневным все то, что влачится по земле, 115. отечество и чужую сторону, престолы и сопряженные с ними почести, близких, чужих, благочестивых, порочных, откровенных, скрытных, смотрящих независтливым оком, снедаемых внутренно самоубийственным грехом. Другим уступаю приятности жизни, а сам охотно их избегну.
120. О, какой продолжительной сделали эту жизнь бедствия! Долго ли мне сидеть у гноища? Как будто все блага нашей жизни заключены в одном утешении – изо дня в день то принимать в себя, то извергать отмеренное. Не многим пользуется гортань, а все прочее переходит в сток нечистот. 125. Еще зима, еще лето; то весна, то осень попеременно; дни и ночи – двойные призраки жизни; небо, воздух, море – во всем этом, и что неподвижно, и что вращается, ничего для меня нет нового, всем я пресыщен. Другую даруй мне жизнь и другой мир, для которого охотно снесу все тяжести трудов. 130. Лучше бы мне умереть, когда заключил Ты меня в материнскую утробу, ибо, как скоро
Геракл. –
