Последнее время, встречая односельчан, она всё чаще наталкивалась на это презрительное, резкое, как пощёчина, выражение лица. Всякий раз, выходя из дома, она внутренне готовилась к нему, и всё же привыкнуть к этому было невозможно.
В здание она влетела, понурив голову, с трудом сдерживая слёзы. Вытерла ноги, сняла пальто, платок, подошла к своему письменному столу и, только усевшись за него, заметила на столешнице маленькую, обитую бордовым сафьяном коробочку.
Внутри оказалась необычайно красивая вещь. Старинной работы, гранатовая, оправленная в золото брошь.
Вера некоторое время разглядывала её, раздумывала, как быть. Потом вернула брошь обратно на место, встала из-за стола, решительно пересекла комнату и постучала в дверь комендантского кабинета.
– Войдите! – раздался из-за неё звучный голос Генриха.
Вера потянула за ручку, резко открыла, переступила порог, быстрым шагом приблизилась к коменданту и положила перед ним злосчастную коробочку.
– Я прошу вас, герр Штольц, больше не делать мне подобных подарков! – с достоинством заявила она. – Вы ставите меня в крайне неловкое положение! Вы…
– Генрих! – вдруг прервал её комендант.
– Что? – не поняла Вера.
– Я ещё раз прошу вас, фрау Вера, когда мы одни, что, согласитесь, бывает не так часто, называйте меня просто Генрих, я буду вам крайне признателен, – как всегда велеречиво, произнёс Штольц.
У Веры вдруг прошёл весь запал. На секунду ей стало страшно. Она остро чувствовала, что балансирует на краю, и совсем не знала, как себя вести при этом. Надя, единственный человек, с которым она могла бы посоветоваться, была далеко отсюда, в больнице, на круглосуточном дежурстве.
Выкарабкиваться следовало самой.
– Хорошо… Генрих, – смягчилась она. – Но обещайте, что больше вы не будете так поступать. Мне не нужны никакие подарки, тем более… сомнительного происхождения!..
– Я не знаю, о чём вы говорите, фрау! – возмущённо воскликнул Штольц. – Эта брошь принадлежала моей покойной матери и много значит для меня!
Вера совсем растерялась. Этого она никак не ожидала. Понимала, конечно, что вещь ценная, но никак не думала, что фамильная реликвия.
– Извините, – пробормотала она. – Я не знала!
Оба молчали, смотрели в разные стороны.
Вере неожиданно стало стыдно. В конце концов, от этого человека ничего, кроме добра, она пока не видела. Он закрывает глаза на всё, хотя уже давно мог бы её прищучить…
Конечно, он враг, фашист, такой же, как все они, но с другой стороны, если бы не он, Надя уже давно оказалась бы в Германии. Да и с ней самой тоже неизвестно что бы произошло.
– Я не хотела вас обидеть… – тихо произнесла Вера.
И тут же испугалась, что сказала это зря, он мог вовсе не так понять её.
– Но всё равно не надо этого больше делать!.. – поспешно добавила
