где мой любимый Джон –Уже в узилище, еще молодожен –
У тестя милости взыскует… А не надо
Крутить любовь тайком, жениться без доклада!
Кто десять лет назад, резвясь, писал в конце
Элегии «Духи» о бдительном отце:
«В гробу его видал»? Не плюй, дружок, в колодец,
Влюбленный человек – почти канатоходец,
Пока его несет во власти лунных чар,
Он в безопасности; очнуться – вот кошмар.
Хранительница тайн косится умиленно
На то, как я гляжу на подпись Джона Донна,
Смиренно в уголок задвинутую: – Вот!
Постой теперь в углу! – Но страх меня берет,
Когда я на просвет след водяного знака
Ищу, как врач кисту, и чую, как из мрака
Скелет, или верней, тот прах, что в день суда
Вновь слепится в скелет, сейчас ко мне сюда
Зловеще тянется, чтоб вора-святотатца
До смерти напугать – и всласть расхохотаться!
Скорей в читальный зал. Едва ль Монарх Ума
Прилюдно станет мстить. Ученые тома
Берут меня в полон и с важностью друг другу,
Как чашу на пиру, передают по кругу.
Я выпит наконец. Пора пустой объем
Заполнить сызнова веселия вином!
Не зван ли я к Илье? Вахтера убаюкав
Заученным «бай-бай» и письмецо от Бруков
Из дырки выудив, ступаю на крыльцо.
Пыль снежная летит, и ветер мне в лицо,
Но бури Севера не страшны русской Деве.
Особенно когда она живет в Женеве.
Уолтер Рэли в темнице
Был молодым я тоже,
Помню, как пол стыдливый
Чуял и сквозь одежу:
Это – бычок бодливый.
С бешеным кто поспорит?
Знали задиры: если
Сунешься, враз пропорет –
И на рожон не лезли.
Марсу – везде дорога,
Но и досель тоскую
О галеоне, рогом
Рвущем плеву морскую.
В волнах шатался Жребий,
Скорым грозя возмездьем,
Мачта бодала в небе
Девственные созвездья.
Время мой шип сточило,
Крысы мой хлеб изгрызли,
Но с неуемной силой
В голову лезут мысли.
В ярости пыхну трубкой
И за перо хватаюсь:
Этой тростинкой хрупкой
С вечностью я бодаюсь.
Жизнь открывается снова
Жизнь открывается снова на тыща пятьсот
девяносто третьем годе.
Сэр Уолтер Роли
пишет из Тауэра отчаянное письмо
«От Океана к Цинтии». С воли
доходят верные слухи, что сэру секир башка,
какие бы он не примеривал роли
– от пастушка
до Леандра, потерявшего берег из виду.
В то же время,
но в другом заведении,
Томасу Киду
очень и очень не советуют
