безрогие ланиПочему-то на задних ногах.
«Это что же, друзья-иноземцы?
Объясните мне эту муру!»
И ему отвечали туземцы:
«Извините, мы вас кенгуру».
«Но тогда почему же при этом…
Почему, почему, почему?..»
«Кенгуру», – ему было ответом,
«Кенгуру», – объяснили ему.
Он тряхнул головою, подумал:
«Может быть, я в тифозном жару?
Что не спросишь у них – кенгуру, мол,
Отвечают на все: «Кенгуру».
И тогда он достал кошелечек,
Из того кошелечка – листок,
И свернул его ловко в кулечек,
И стряхнул сигарету в кулек.
И скакали безрогие лани,
Неизвестной свободы ища.
Терпеливые островитяне
Обступали его, вереща.
И стоял он в тоске и в печали
На великом вселенском ветру,
И туземцы ему отвечали:
«Кенгуру, кенгуру, кенгуру».
Левша
Левша сковал гвоздочки для подковок
Игрушке царской – аглицкой блохе.
Конечно, был он преизрядно ловок,
Но посвятил усилья чепухе.
Дается ж людям бесполезный дар!
Иной искусник не такое может:
Из маковинки сделает футляр
И внутрь пылинку-скрипочку положит.
Бес, не иначе, помогает им,
Чтоб искусить сопоставленьем ложным,
И делается малое – большим,
Великое становится возможным.
А все масштаб. Подумай: я и ты –
Из космоса, – и даже с самолета.
На нашу жизнь посмотришь с высоты –
Какая ювелирная работа!
Вдоль опушки[1]
Бредут вдоль опушки коровы,
Спокойны и благообразны.
Они как невесты Христовы,
Отвергшие мира соблазны.
Дождь мочит, палит ли их зноем –
Их туши объяты покоем,
Гуртом ли их гонят иль строем,
Куда? – да не все ли равно им?
Объяты их грузные туши
Покоем; их зыбкие души
Под синею тучкой осенней
Витают, как пряжа паучья
По воздуху – или созвучья
Есенинских стихотворений.
Бредут вдоль опушки коровы,
К вечерней привыкшие дойке.
Шагает за ними суровый
Пастух в сапогах и ковбойке.
Забыв свой характер бодучий,
Бредут под осеннею тучей,
Темнеющей медленно тучей,
Стихи сочиняя на случай.
Какой такой, в сущности, случай?
1970
Попутчица
Два дрогнувших, два мягких лепестка
Девичьих губ в морщинках нежной зыби.
Как будто отогнулся край цветка
Созревшего – и смялся на изгибе.
Узнав, я принимаю до конца
Твой каждый лепет, каждую причуду:
Ты – белый ствол, сережки да пыльца.
Я много раз встречал тебя повсюду.
В июльский
В древнеиндийской поэзии «корова» отождествляется со священной речью, с поэзией. В гимнах «Ригведы» «трижды семь коров источают речь-молоко», «великое слово зародилось в следе коровы», и проч. Но всё это я узнал много позже.
