и золотой краской узоры на лестнице, вокруг дверей и окон. Красные стены. Да, это обиталище жрецов Солнца, самый высокий, самый красивый дом в любом городе. Стоят они посреди Солнечных дворов, где и кроме терема для главного жреца города, есть и ещё, для тех, кто рангом пониже, и домики помощников и помощниц. И, конечно, хозяйственные постройки самые разные, ведь здесь готовят чудодейственные снадобья. Солнечные призваны лечить. Всех на Великом Севере лечат без платы, нет богаче двора на Севере, чем Солнечный, даже царский, случается, занимает золото здесь. И, говорят, золото у них не переводится никогда. И всё потому, что они, Солнечные, ближе всех в Богу. Богу Солнце, чьи статуи в каждом Солнечном дворе занимают центральное место. В столице эта статуя из золота. В остальных городах деревянные, но украшены замысловатыми узорами. Не каждый царь или царица Великого Севера был посвящён этому культу, не всякий царь может быть допущенным до высоких тайн.
Почётно простой девушке быть помощницей жрецов Солнца. Поэтому она, должно быть, и опасается испортить мнение о себе. Хотя чего так уж строжиться честной девушке? Многих девчонок я знаю с Солнечных дворов, как и с Лунных, впрочем.
– А…
– Что, помогать мне пойдёшь? – она засмеялась.
– А возьмёшь?
– Тебе не понравится.
– Ты возьми, а там поглядим…
Я улыбнулась, глядя на чудного юношу. У меня давно не было таких приятных знакомств. Да и не завожу я знакомств вовсе, отсекая любую возможность этого, вот как сегодня на озере. Я привыкла поступать именно так. А с этим странным рыжим Лай-Доном мне не было страшно, он мне понравился, таких как он, я ещё не встречала. Так что я взяла его с собой. В первой же избе ему сделалось дурно, и он выскочил на улицу, где его шумно вырвало. Когда я вышла, он уже порозовел и отдышался.
– Я же говорила, тебе не понравится, – засмеялась я, выходя к нему.
– Неужели тебе это нравится? – удивился он.
– Я могу помочь этой женщине, её нога не будет теперь так болеть. Так что, да, нравится.
– Подумаешь, какая-то старуха… – пробормотал он, всё ещё зелёный и мокрый от невольной дурноты.
– Когда-нибудь и я стану старухой, и мне хотелось бы, чтобы нашёлся кто-нибудь, кто сможет и мне помочь не так мучиться от старости, – сказала я.
– Ты не станешь старухой.
– Стану. Как и ты станешь когда-нибудь стариком. А какой ещё выход? Умереть молодыми?
– По-моему нет ничего хуже старости, – убеждённо произнёс я.
– Нет ничего хуже немощи, безумия, зависимости, но это всё может быть с молодыми. А старость достойна и уважаема, старость – это мудрость, это то, что должен охранять всякий достойный народ. Старики ценнее детей, детей люди производят на свет тысячами каждый день, а старики уходят невозвратно. Старики – это мост в прошлое, в историю. Дети – в будущее, но каким будет это будущее, зависит от того, хорошо ли мы помним прошлое.
Я не удивился, я изумился, я не ожидал услышать такое вообще ни от кого,
