и хор обезьяний ревет, ревет здесь, а тигры, пантеры здесь воют.
Лезет наверх он, карабкается за ветками кассии, кассии и, кажется, хочет на век здесь остаться… О почтеннейший мой, вы здесь, да, здесь гуляете все время, не возвращаясь домой! Травы весенней поры уже разрастаются густо; и год вечереет уже, вечереет, и вам уж навряд ли теперь по себе… И летний жучок уж запел, да, запел свою песню «цю-цю…». И воздух, и воздух в горах уже давит на горные тропы, извивы повсюду… Здесь долго остаться, остаться ведь значит в смятенье прийти всем сердцем своим! Здесь боязно, боязно как-то, и оторопь, оторопь как-то берет; мерещатся логовища пантеры и тигра. И заросли разные, чащи, да, чащи густые; трясешься от страха невольно. А скалы, а кряжи, обрывы, обрывы, зубцы! – все камни на камнях, обвалы и груды камней. Колеса корней, да, корней сплетены здесь в узлы, и в чащах деревья ветвями своими сцепились. Зеленым плющом перевиты деревья, деревья, в траве все, все в травах, глушащих безвольною мощью. Олени и лани белеют, белеют порой здесь, то вскакивают на дыбы, то тесно друг к дружке прильнут. Картина такая, что все здесь высоко и страшно, высоко, все горы да камни; и холодно здесь, неуютно, да, плохо, должно быть, совсем неприятно. Здесь живут обезьяны различных пород, да, пород, медведи такие, медведи другие… Вы тварей, да, тварей жалеете этих – и это вам горько… Вы лезете вверх и карабкаетесь за ветками кассии, да, хотите, по-видимому, задержаться ненадолго, ненадолго еще. Тигр и пантера в драку вступают, да, в драку, медведи одни и другие рычат, птицы и звери напуганы ими, боятся, бросают, бегут от своих.
Почтеннейший и уважаемый мной, да, именно вы: идите домой. В горах, да, в этих горах нельзя оставаться вам дольше.
Сыма Сян-жу
Рапорт императору с протестом против охоты
Сян-жу прибыл в свите на охоту, во дворец Длинных Тополей. Как раз в это время Сын неба любил сам убивать медведей и кабанов, гоняться за дикими зверями. По этому поводу Сян-жу подал ему рапорт протеста, который гласил следующее:
«Я, подданный Ваш, государь, слыхал, что в природе живой есть твари породою схожие, разные лишь по талантам, поэтому средь силачей известен был некий У Хо, своею быстротой заставил о себе рассказывать Цин-цзи, по храбрости своей признанье получили Бэнь и Юй. При всей наивности своей я все же думаю, что если средь людей, служивших у царя, такие были люди, то и среди зверей такие ж быть должны.
Нынче я вижу, что Вы, Ваше Величество, любите лазать по кручам опасным, стреляете самых свирепых зверей. Ведь как-нибудь вдруг Вы нарветесь на зверя с каким-нибудь свойством, редким, особенным, иль вдруг испугаетесь где-нибудь в месте, что не рассчитано совсем ни на кого, и чистую пыль под телегами свиты вдруг это все разом опасно замутит. Телеги не успеют и оглобель повернуть, а людям будет недосуг их ловкость показать. Тут будь хоть сам У Хо или Пэн Мэн со всей сноровкою обоих, боюсь, что ничего не выйдет. Сохлое дерево, гниль и валежник – все это и есть ведь трудности пути. От этого произойти ведь может, что варвары юэ возникнут вдруг там где-то
