деревья.
Поезд мчался, вперёд разгоняя сумрак холодной, январской ночи, оставляя всё плохое далеко позади. За окнами мелькали деревья, пустыри, одинокие, забытые Богом и людьми сёла и полустанки. В свете фонарей выглядывали злобные тени покосившихся крыш, разбитых ферм и безлюдных дорог. Мелкие станции, с пустыми вагонами, в тупиках, маленькие домики, на переездах, с мигающими красными фонарями. И ужасное запустение, везде и во всём, от которого тоска, словно ледяная глыба, давила на разум и тело, пытаясь уничтожить, втоптать в грязь, не давая ни малейшего шанса встать, отряхнуться и идти дальше. Деревья, как могучие исполины, с шапками снега на верхушках, прятались за холмами, показывая стойкий характер и умение выживать при любой погоде и обстоятельствах.
Гудки поезда, и мерный стук колёс, давал пассажирам возможность, спокойно вздохнуть и расслабиться. Закрыть глаза, не думать о плохом, питаясь лучами света и надежды, прогоняя ночные страхи прочь.
После не долгих раздумий я ответил: более чем уверен, брат, купим, что нам нужно и домой. – За день, два, управимся, – ответил я бодрым тоном, и потянулся за бутылкой.
– Помни братан, я уже был в зоне, возвращаться обратно не хочу.
Имея определённый дар убеждения, в очередной раз успокоил брата и предложил выйти в тамбур на перекур. Деньги лежали в кармане, пистолет торчал за поясом, прикрытый толстым, шерстяным свитером. В холодном тамбуре, с промёрзшими стёклами, слегка покачиваясь от выпитой водки, мы поболтали, и вернулись в купе. Спать не хотелось, часы показывали одиннадцать часов.
– Брат, может, продолжим вечер? – Сходим в кабак, с девочками познакомимся? – предложил он и улыбнулся.
Золотые коронки во рту сверкнули в полумраке.
– Чего нет, собственно говоря! – Какие наши годы, гуляй пехота, до победы.
Похлопывая брата по плечу, встал и распрямил спину. Захрустел позвоночник, и я размял руками шею.
– Пошли, развеемся, – ответил Юра, и первым вышел из купе.
Проводница, сочная, не молодая бабёнка, лет сорока пяти, прошла мимо нас, похотливо улыбаясь, слегка задевая моё плечо огромной грудью. В её глазах можно было прочитать всё. И грустные нотки одиночества, холод зимних ночей, разочарования в жизни, безденежье. Промелькнувшие искорки радости, при виде двух одиноких мужчин, тут же заблестели в печальных глазах. Мужчины призывно подмигивали, поедая жадными глазами пышное тело женщины.
– К нам зайдёшь на огонёк? – бросил ей вслед Юра, показывая на толстый зад проводницы. – Заманивает, – прошептал он, подставляя лицо холодному ветру, злобно свистевшему за окном.
– Могу и зайти мальчики, чуть позже.
Она остановилась и, демонстративно положив руки на бёдра, глазела на нас, сгорая от желания. Уже вполне готовая к тому, чтобы присоединится к нашей компании, бросить работу, и заняться плотскими утехами.
– Тебя как зовут, милая? – спросил брат, направляясь к ней.
– Людмила!
Он приблизился
