важными, чем дела военные. Вновь предписав корпусу Нея направляться на Торгау, откуда он был волен в дальнейшем направить его на Берлин или подтянуть к Дрездену, и, повторив и уточнив приказы, исполнение которых должно было довести численность корпуса до 80 тысяч человек, Наполеон без промедления занялся дипломатическими делами, требовавшими всего его внимания.
При приближении французов король Саксонии бежал не только со своих земель, но и из Баварии, и, бросившись под крыло Австрии, политику которой очевидно принял, уехал в Прагу. Наполеону было за что на него гневаться, но провозгласить низложение Фридриха-Августа он не мог, ибо оно означало бы объявление о новом предательстве союзника. Наполеон не умел сдерживать свое честолюбие, но умел сдерживать гнев и на сей раз вновь подал пример самообладания. Он притворился, что не понял поведения короля Саксонии, приписав его действия испугу и дурным советам, и что считает его по-прежнему верным Франции. Наполеон послал в Прагу к королю одного из своих адъютантов с требованием немедленно, под угрозой низложения, возвратиться в Дрезден, привести с собой конницу, артиллерию и двор и вернуть генералу Ренье 10 тысяч саксонцев, запертых в крепости Торгау. Серра, наш посол при саксонском дворе, сопровождавший Фридриха-Августа в Прагу, получил приказ потребовать от короля немедленного ответа.
Отношения с Австрией были намного важнее и требовали еще большей деликатности, чем прежде – из-за того, что произошло в Вене, в то время как Наполеон сражался под Лютценом и двигался в Дрезден. Получив от герцога Бассано из Парижа и от Коленкура из Майнца категорические инструкции императора, ни за что не хотевшего, чтобы поляки складывали оружие, и даже считавшего, что он по-прежнему располагает вспомогательным австрийским корпусом, Нарбонн счел должным применить крайние средства, чтобы вынудить Меттерниха оставить двусмысленности, в которых тот запирался. Не зная, что в архивах посольства имеется запрет на вручение каких-либо письменных нот, исходящих не от самого кабинета, Нарбонн явился к Меттерниху и вручил ему ноту с категорическим требованием объясниться на предмет отказа буквально исполнять договор об альянсе.
Меттерних располагал простым средством выйти из затруднения, сославшись на декларацию от 12 апреля. Тогда он во всеуслышание признал роль вооруженного посредника, объявил о вооружении для нужд посредничества и установил, что договор об альянсе от 14 марта 1812 года, оставаясь в силе по существу, теряет в новых обстоятельствах силу относительно задействованных средств. Он отвечал Нарбонну, что венский двор не может ввести в действие вспомогательный корпус, потому что не может вступить в военные действия, став посредником по внушению Франции, и считает уместным отложить его использование.
Не желая разрыва с Францией, Меттерних чувствовал между тем, что опасения Нарбонна обоснованы, ибо между князем Понятовским и генералом Фримоном возможно столкновение, если
