и озабоченный вид Меттерниха окончательно открыли всё бдительной французской миссии. Из надежных источников Нарбонн узнал, что венский двор ускорил отъезд, опасаясь прямого соглашения Франции с Россией. Эти сведения объясняли Нарбонну и перемену в отношении к нему Меттерниха. В самом деле, Нарбонн почувствовал заметное охлаждение австрийского министра, что было естественно. Хотя Меттерних и выскользнул из альянса подобно тому, как змея, извиваясь, выскальзывает из сжимающей ее сильной руки, он всё же не полностью отступился от общего дела и в благоразумном намерении обойтись без войны защищал перед союзниками умеренную систему мира, что было непросто. И теперь он имел основания сердиться на нас за попытку договориться о мире, губительном для него, тогда как он силился договориться о мире, весьма приемлемом для нас.
Впрочем, Нарбонн едва успел побеседовать с Меттернихом, и последний, спешно уехав, к вечеру 3 июня уже был с императором в Гичине, резиденции в двадцати лье от Праги. По прибытии в Гичин он встретил Нессельроде, который узнал об отъезде двора и повернул обратно, присоединившись к нему. Нессельроде от имени императора России и короля Пруссии умолял Меттерниха положить конец затянувшимся колебаниям и не допустить новой неудачи союзников, ибо в случае нового поражения они будут вынуждены покориться Наполеону и увековечить зависимое положение Европы. Особенно постарался Нессельроде показать Меттерниху, что Наполеон предает австрийцев, ибо думает пожертвовать ими и заключить бедственный для них мир, тогда как они выдвигают ради него систему мира умеренного. Он настойчиво убеждал австрийского министра последовать примеру Пруссии и присоединиться к коалиции посредством официального договора. Меттерниха не требовалось ни осведомлять, ни убеждать, ибо он был достаточно осведомлен и убежден, но всё более привязывался к уже выбранной системе поведения – исчерпать все возможности роли арбитра, прежде чем перейти к роли воюющей стороны. Такая система не только спасала честь императора Франца как государя и отца, но и отвечала осмотрительности Австрии, доставляла ей время, необходимое для вооружения и, главное, оставляла возможность мирного завершения дела. Как прекрасно было бы восстановить и Пруссию, и независимость Германии, да еще вернуть себе Иллирию и утраченную часть Галиции, избежав новой войны с Наполеоном!
Поэтому Меттерних сказал Нессельроде, что обязался быть посредником и честно исполнит эту роль в предстоящие два месяца; что пока он не может принять решения, но если разумные условия мира будут окончательно отвергнуты, он посоветует своему господину по истечении перемирия присоединиться к державам коалиции и предпринять последнюю попытку избавить Европу от владычества Наполеона.
На настоящую минуту стороны обещали друг другу, что Россия не позволит соблазнить себя прямым соглашением, а Австрия объявит войну в указанный день, если ее условия не будут приняты. Пользуясь
