как прав отец, который мечтает о совершенстве человека, и как далека до этого Россия.
Когда покидали город, вдали его обтекала красная конница. Надо было снова уходить.
Буденновцы шли по пятам.
– Где попы? Дьячки? – вламывались в церкви и за волосы вытаскивали служителей культа.
– Даешь золотопогонников! – врывались к раненым в лазареты.
За один-два рубля у обслуги выясняли, кто из больных офицеры, выволакивали на двор и расстреливали. А следом спешили чекисты наводить большевистские порядки. Всего этого мы надеялись избежать.
Глава 3
Новая попытка задержать конницу Буденного не удалась. В бою было проявлено столько героизма. Многие отличились. Смоленцы стояли насмерть. Но снова казаки позволили себе оставить поле боя. Я видела, как нескольку казачьих сотен со старым штандартом, трубачами и песнями потянулись мимо смоленцев в тыл, оставляли их одних воевать с красными.
После этого казачьи полки стали самостоятельно покидать линию фронта. Клавдий Златоустов съездил к знакомым кубанцам на смотр и вернулся мрачным. Командир полка построил казаков и держал речь.
– Казаки! Враг напрягает все силы, чтобы вырвать победу из ваших рук! – говорил командир. – Волна красной нечисти хочет затопить освобожденные вами города и села. Смерть, разорение и голод ждут всех. В этот грозный час я призываю каждого из вас решить: будет ли он биться с красными или предпочтет воинскому долгу хату и юбку казачки…
Видимо, полковник не думал рассмешить кубанцев. Но рассмешил.
– Все, кто остается со мной верным долгу, становись за меня! А кто нет, езжай до дому…
Из каждой сотни сворачивало к полковнику по пять – десять всадников. Остальные с песнями ехали прямо.
– Не понимают, что рубят под собой сук, – сокрушался Златоустов.
– У нас испокон веков «моя хата с краю». И только тогда, когда уже припрет, славяне бьют в колокола, – сказал Новиков.
– Но когда же в колокола?
Теперь на казаков рассчитывать не приходилось. Имена их командиров, недавних кумиров – Шкуро, Мамонтова, померкли в моих глазах. Я уже не приходила в восторг, вспоминая речь Шкуро на балконе гостиницы «Бристоль», его танец с кубанской шапкой.
Мелким дождем вперемешку со снегом окончательно удалилась глубокая осень, и помела колючая поземка. Степь покрылась снегом и выглядела как-то особенно грустно. Ветер пронизывал до костей. Кони выдохлись и ступали уныло. Они стали мохнатыми, обросли длинной шерстью. Ездовые давно не чистили и не стригли их, разве что Дарьял под Новиковым выглядел более пристойно.
Тянулись ежедневные бои, которые вечером прекращались, и войска откатывались, чтобы снова с утра принять бой и ночью отступить. Новиков с полком метался от села к селу, от переправы к переправе, от станции к станции. Порой от него самого валил пар, как от тройки лошадей. Но несмотря
