пытались организовать оборону Новороссийска. Еще боеспособные части расположили по хребтам гор. Смоленцы заняли перевал в долину к Анапе, где уже появлялись разъезды красных. Я лежала среди камней на пронизывающем ветру и высматривала всадников, которые быстро выскакивали из лесной хмари и стремительно скрывались. С некоторых пор считала для себя долгом не только уметь перевязать раненого, но и первым же выстрелом снять с коня противника. У меня это получалось с переменным успехом, но день ото дня я набивала руку и все реже промахивалась.
Внизу проходили полк за полком и скрывались в окраинах Новороссийска. Двигались повозки с беженцами и ранеными.
Я волновалась: «Все уходят. А мы? Если что, неужели нас забудут? Пожертвуют нами ради спасения других?»
Но успокаивала вера в Новикова: он этого не допустит. Он найдет выход из любой ситуации. Так я считала и беспредельно доверялась Вячеславу Митрофановичу.
Вечером в городе запылали ангары: подожгли переполненные интендантские и артиллерийские склады. Яркие смерчи отрывались от земли. Пламя быстро разрасталось: вскоре столб огня в версту шириной поднимался прямо к небу, а на уровне вершины гор дым ломался и уходил в море.
Я всматривалась в переполненные беженцами корабли, которые стояли в бухте. За время стоянки они бы могли сделать несколько рейсов в Керчь, в Феодосию, выгрузить там беженцев и вернуться, но они почему-то стояли недвижимо, перегруженные народом.
Самое большое судно – английский дредноут «Император Индии» – стреляло из бухты в направлении Тоннельной за восемнадцать верст. Выходило, что красные были уже на подходе к Новороссийску.
Наконец пришел приказ оставить позиции и спешно идти на погрузку.
Новиков запрыгнул в седло и скомандовал:
– В порт!
Новороссийск напоминал разворошенный улей. Город, переполненный свыше всякой меры, стал буквально непроезжим. Весь железнодорожный путь был заставлен вагонами. Некоторые из них вздыбились, как огромные животные в стаде. Бронепоезда, пущенные под откос, взорванные, изуродованные столкновением, являли жуткую картину. Все видимое пространство было забито обозами, артиллерией и массой кавалерии, уходящей по берегу моря к Сочи.
Мы проезжали мимо лазаретов. Раненые на костылях умоляли нас взять их с собой.
– Братцы! Не дайте погибнуть!
Кто-то торопливо рвал зубами бинт, сдирал рубаху, бордовую от запекшейся крови.
Смоленцы проходили мимо с опущенными головами. Мучила совесть, но у них самих не было уверенности, что удастся сесть на пароход.
Пройти на набережную из-за толпы было невозможно. Пришлось двигаться вдоль догорающих ангаров, откуда мародеры тащили обмундирование, ящики, чемоданы. В другой бы раз смоленцы остановились бы и навели бы порядок, но теперь было не до грабителей.
Наконец выбрались к пристани, где к причалу прижались пароходы.
