понял её жест:
– Хорошо, поехали дальше. Итак, поэзия – это первое, из чего состоит хокку. Второе – это музыка. Когда стихотворение произносится, то сочетание звуков должно быть таким, чтобы они складывались в некую музыкальную фразу. – Он внезапно осекся. Внимательно посмотрел на Марину: – Ты этого не можешь понять, так как не можешь услышать. Извини. Я, впрочем, и сам это понимаю с трудом. Но есть ещё третье искусство, тоже для нас почти недостижимое, так как у нас такой традиции никогда не было. Это каллиграфия. Каждое такое стихотворение надо записать особыми иероглифами, которые должны выглядеть так изящно, чтобы их можно было повесить на стенку и любоваться. Выразить суть хокку несколькими штрихами кисточки на рисовой бумаге. И вот теперь представь себе, насколько сложно соединить три искусства вместе, найти это оптимальное, невероятное сочетание. Тут не то что полтора десятка лет, тут всю жизнь можно проработать. Прости, я тебя заговорил. Давай наконец выпьем! Возьми пиалу. Она называется сакадзуки. Саке надо разливать только на весу. Это японская традиция.
Марина взяла в руку маленькую пиалу, протянула Андрею.
Он налил туда немного подогретого саке из токкури. Потом так же, на весу, наполнил свою сакадзуки:
– За нас с тобой! За нашу дружбу!
Марина улыбнулась, кивнула.
Её необычайно трогала и горячность, с которой он говорил с ней, и его нескрываемое желание устроить ей праздник.
Они чокнулись, выпили.
В груди разлилась приятная теплота, слегка закружилась голова.
– Нравится?
Марина энергично кивнула – даже очень!
– Вот и хорошо! А ты в курсе, что настоящее саке готовят только зимой, в холодное время года? С декабря по февраль. Саке это опять же целая культура. Есть много разных сортов. И целый ритуал приготовления правильного саке.
Марина восхищенно смотрела на него. Ничего она не в курсе. Впервые всё это слышит. Сколько же он всего знает!
– Ладно, я замолкаю, а то совсем заморочил тебе голову, – ободряюще подмигнул ей Андрей. – Бери палочки, давай есть!
Ужин начался.
14
Дрожащие огоньки свечей отражались и множились в тёмном стекле большого кухонного окна. Казалось, они сидят среди бесконечных язычков пламени. Голова у Марины кружилась.
Андрей опрокинул над её пиалой опустевший кувшинчик, оттуда вылились последние капли саке.
– Я хочу кое-что сказать тебе, – доверительно произнёс он, еле заметно заикаясь. – Я категорически не верю в случайные обстоятельства. Любая кажущаяся случайность, как, например, наша с тобой первая встреча, имеет под собой очень серьёзное обоснование. Все случайности давно предрешены, ты меня понимаешь?
Марина несколько неопределённо склонила голову, повела плечиком, поджала губы. Она не была уверена, что понимает его до конца.
– Вот
