привздернутый носик, к тому же слегка наперченный веснушками – вот невидаль! А, между тем, я с трудом отвожу взгляд, боясь утонуть, раствориться в этом море обаяния и привлекательности…
– Я, между прочим, зашла сюда совершенно случайно, – зачем-то сообщает она мне веселым голосом.
– Где вы так хорошо научились говорить по русски?
– Это комплимент? – она смотрит на меня, как смотрят вторую серию некогда трофейного фильма «Тарзан».
– Да нет, – отчего-то смущаюсь я. – Вы и в самом деле очень чисто говорите по русски. Ну, может быть, слишком чисто…
– Я пять лет училась в Московском Университете на журфаке… Кстати, я выписывала две русские газеты – «Литературку» и ваш «Комсомольский маяк».
Я внимательно смотрю на нее – не издевается ли? Нет, не похоже, хотя совпадения прямо-таки дикие…
– И еще в те годы я читала ваши стихи. Ну, например, вот это, – она наморщила свой приперченный носик. – Рисую женщину не словом, рисую женщину душой. Стою в раздумье над подковой, как над потерянной судьбой…
Она смотрит на меня, на мою медленно отваливающуюся челюсть и вдруг громко, заразительно хохочет.
V
– Ровно через час я уезжаю в Нижний Новгород, – говорит Катрин и мелкими глотками отпивает метаксу. – Вы меня проводите на вокзал?
– Разумеется, – я все еще никак не могу определить свое отношение к ней. То, что она мне нравится – не подлежит сомнению, а дальше? Кем я хочу видеть эту молоденькую женщину, зачем-то вызубрившую мои ранние стихи? Другом? Почитательницей моих талантов? Приятной знакомой из Германии? Или – любовницей? Нет, только не последнее! Весь мой разум, инстинкт мужчины почему-то бурно не согласен с последним предположением. Почему? Ответ мог быть только один – она мне нравится больше, чем я того хочу… Это уже опасно, и я срочно принимаю меры…
– Вы всегда такой серьезный? – заметила она мою перемену.
– Нет…
– Почему вы серьезны сейчас?
– Не знаю.
– Потому, что я вам нравлюсь?
Это уже было чересчур. Это уже с ножом и прямо к моему бедному сердцу.
– Вы явно переоцениваете свои женские чары. Они у вас, извините, посредственные, – медленно и спокойно говорю я. – Вы не в Германии, а я не ваш фройнд… Извините, мне пора.
Я встаю и сам чувствую, что похож на исландский айсберг.
– А проводить? – растерянно смотрит она на меня. – Я плохо ориентируюсь в вашем Городе…
VI
Наш город в начале сентября похож на усталого путника, прикорнувшего под чинарой перед длинным переходом по пустыне Гоби. Он пропылен, завален нищими и мусором. Торговые палатки на каждом шагу, а возле них что-то жующие, сосущие, пьющие и ссущие хари. Машины вгрызаются в улицы, как бешеные псы. Они повсюду: на дорогах и тротуарах, в скверах и на
