сказала Марфа Тимофеевна, – вот опять. Иногда как иголкой в голову колет.
– Давно? – спросила Мышь, не переставая строчить. Она роман там, что ли, пишет?
– Ох, давно. С молодости еще. Как сейчас помню. Первый раз случилось аккурат перед свадьбой. Сильно тогда волновалась. Нынче говорят, стресс. А в ту пору мы никаких стрессов не знали, ну, понервничаешь немного, и дальше живешь…
С молодости, значит. Нет, не тромб. То есть, может, и тромб, но первопричина не в нем.
Закрыла глаза. На минуту расслабилась и попыталась отстраниться от происходящего.
Девочка с двумя торчащими косичками. Веселая, загорелая. Едет на двухколесном велосипеде. Под горку.
Скорость все нарастает, нарастает. Девочка понимает, что не справляется с управлением. Улыбка исчезает, вместо нее – испуг, а затем и самый настоящий ужас… Падение, крик, скрежет металла. Темнота.
– Ой, – голос Марфы Тимофеевны возвращает меня в настоящее. – Почему-то вспомнила, как я училась кататься на велосипеде… Надо же. Вы про болезнь спрашиваете, а у меня велосипеды какие-то…
– Все правильно, Марфа Тимофеевна, – мягко говорю я. – Тот велосипед имеет прямое отношение к вашей болезни. Вспомните, ведь у вас было сотрясение, да? В больницу вас возили?
– Да, – растерянно говорит она. – А вы откуда знаете?
– У вас тогда не только сотрясение было, но и небольшое кровоизлияние. Крошечное совсем, с горошину. Но именно оно и явилось причиной нынешнего инсульта.
– Надо же, – качает головой старушка. – Кто бы мог подумать.
– Да врут они все! – неожиданно низким голосом заявляет та из женщин, что помоложе. – Ты про велосипед вспомнила, вот они и сделали свое гениальное «открытие». Ишь, придумали. Чего вы тут голову ей морочите? Она разговаривать-то недавно только начала, до этого мычала, что твое Муму.
Мышь укоризненно смотрит на говорящую и краснеет – она всегда краснеет от несправедливости – а я продолжаю работу со спрутом.
Можно ли с ним договориться? Можно ли хотя бы уменьшить?
Если и да, то моих умений не хватает. Повреждены мелкие сосуды, ресурсы организма на пределе, и мне придется делиться своими, чтобы облегчить состояние больной.
Осторожно, очень осторожно начинаю легко прикасаться к черному тельцу, попутно подергивая отдельные самые длинные щупальца. Спрут шевелится, шипит, но сдаваться не собирается. Надо с ним поговорить, приходит шальная мысль. И я начинаю длинный монолог, словно пастырь-экзорцист, изгоняющий дьявола. Заранее знаю, что результат, скорее всего, будет нулевой, но что-то не дает мне остановиться.
Сколько раз я вот так же пыталась убрать колючую проволоку, опутавшую ноги бабы Оли. От бессилия сбивала костяшки в кровь, понимая – ничего не получается. И все равно раз за разом пробовала и пробовала, искала новые подходы, испытывала новые методы…
Нет,
