Сима известный старожил во дворе. Она каждый день, как по расписанию, выходит во двор. То просто сидит на лавочке, то вяжет, но больше всего любит завести разговор. Временами просто сидит и молча смотрит, наверное, высматривает детей в грязной одежде. Зачем же ей еще носовой платок?
Дальше пришлось идти по бордюру, дядя Леша поливал цветники у подъездов, и вода сочилась сквозь блоки прямо на асфальт. А так, весело идти в черно-белых туфлях по бордюру.
– Мама уже два раза во двор выходила, высматривала. Нельзя так.
Кусты мальвы зашевелились, и показалась фигура седовласого дворника в темно-серой робе и высоких черных сапогах. Высокие побеги цветов оплели розовыми бутонами его куртку, внесли своих красок.
– Я больше не буду, – пожала плечами, «знаю, что нельзя, но очень хотелось мороженое в такой жаркий день».
– Нельзя маму так беспокоить. Иди скорее домой.
«Такой интересный запах в подъезде. Наверное, кто то специально душит, чтобы всем было приятно», – думалось мне, пока я поднималась на пятый этаж, считая пролеты. Запах как после дождя на улице, только в подъездах дождей нет.
– Мам! Я дома!
– Ты почему так долго? Я уже десять раз выходила на улицу, думала ты во дворе на качелях, а тебя нет! – руки в боки предупреждали о том, что шутить нельзя.
По пятницам мама тоже заканчивала работать пораньше. И сейчас она пристально смотрела на меня. Замерла в ожидании.
– Я сегодня пошла в библиотеку сама, – «ну ходила же! Маме нужно говорить только правду, как учили. Не всю, конечно, но правду».
– В следующий раз предупреждай. Папа не дождался и ушел сегодня в ночную смену. Сказал, увидит на улице – даст ремня.
– Нет, я его не видела, – «хорошо, что не видела».
«Дам ремня» – это предупреждение о том, что плохие поступки родителям не нравятся. И лучше это предупреждение понять сразу.
– Я сегодня зашла в заводской магазин и кое-что там купила, – начала говорить мама с кухни, с которой слышался звук крышки на кастрюле и доносился запах супа. – Ты почему еще не переоделась?
Пока я скрывалась за шторкой, отгораживающей мою комнату от большой, мама зашуршала в пакете. В руках у нее оказалась большая желтая тоненькая книжка с девочкой и мальчиком на обложке. Они держали Мир на руках.
– Ге-о-гра-фи-че-ски-й ат-лас. Мир и че-ло-век, – прочитала я по слогам новую для меня строчку и хотела открыть.
– Сначала помой руки. С улицы пришла. Поедим и будем листать.
Постоянно одно и то же: умойся, помой руки, покушай. А вечером наверно опять придется чистить зубы. Столько лишних движений.
В супе были буквы – это весело, а вот этот лук и куски морковки – в сторону. Пусть Мурзик ест.
Мурзик, черно-белый как туфли, тем временем сидел на подоконнике за шторкой, прищуривал
