в лесу, обитель новую основать.
– Трудное се дело, брат. – Никодим качнул головой. – Енто, почитай, яко Христос в пустыне жил али яко первые иноки печерские: Антоний, Моисей Угрин, Никон. Немало им претерпеть довелось. Тяжкую стезю избрал ты, Иакове.
– Да, отче. Ведаю о труднотах, о болестях разноличных, о гладе. Но готов аз… Думаю, что готов. И ведаю такожде: иного несть у меня пути. Лёгкой стези не искал и не ищу, отче.
В палате воцарилось молчание. Игумен, склонив голову в чёрном клобуке с окрылиями, покусывая губу, размышлял над Иаковыми словами.
Наконец, мягко улыбнувшись, сказал:
– Дай перекрещу тя и расцелую, брат! Благословляю на труд сей тяжкий!
Иаков, приняв благословение, поклонился игумену в пояс.
– А еже що, еже нужда великая настигнет, дак ворочайся, Иакове, к нам в обитель. Мы хоть люди и тёмные, в премудростях книжных не искушены, но рады тебе завсегда будем.
…Так начиналась для черноризца Иакова новая жизнь – жизнь вдали от сует грешного мира. На следующее лето, едва схлынули талые вешние воды, взяв с собой двоих молодых послушников, отправился он на ладье-однодеревке к берегам Плесковского озера. И застучали в глухом необжитом месте, в десятках вёрст от человеческого жилья, посреди прибрежного хвойного леса плотничьи топоры. А рано осенью вознёсся к небесам, прорезав тёмную зелень сосновых крон и острые пики разлапистых елей, купол церкви с золотым, устремлённым ввысь православным крестом.
Глава 7. Жаркие споры
Обедали в скорбном молчании. Место во главе стола, где обычно сиживал покойный князь Изяслав, пустовало. Слева от него сидела в чёрном платье, в повое на голове вдова умершего – княгиня Гертруда; справа, тоже в трауре, с единственным украшением – серебряной серьгой в ухе – его старший сын, князь Святополк, огромного роста, сухощавый, с узким длинным лицом, тонким хрящеватым носом, глазами немного навыкате и чёрными прямыми волосами. С серьгой, словно язычник с оберегом, князь никогда не расставался.
Рядом со Святополком – младший брат его, Пётр-Ярополк, светлоусый, русоволосый; далее сидели ближние бояре, и среди них – мрачноглазый новгородский посадник Яровит.
За столом напротив расположились жёны обоих молодых князей, возле них – дочь Изяслава Евдокия и несколько знатных боярынь.
Святополк ел медленно, осторожно, словно боясь замарать свою длинную и узкую, как у персидского купца, бороду. Молодшая сестрёнка, Евдокия, очень похожая на мать, такая же остроносенькая и сероглазая, чуть насмешливо посматривала на его насупленное сосредоточенное лицо.
Следовало бы начинать, наконец, разговор о делах, но Святополк, со скрытым отвращением взирая на упрямые скулы и жёсткий подбородок матери, всё откладывал и откладывал столь неприятное щекотливое дело.
Гертруда не выдержала первой. Со стуком отложив в сторону двоезубую ромейскую вилку, она решительно оборвала тягостную
