скривив рот, глянул на труп монаха.
– Уберите отсюда эту падаль! – крикнул он, пнув сапогом голову умершего.
И опять овладел Тальцем кипучий гнев, сам не помнил он, как оказался возле солтана и что было силы саданул его по хищной злобной роже. Арсланапа полетел наземь, кровь заливала ему рот, он хрипел, харкал кровавой слюной, выплюнул два острых жёлтых зуба.
– Бить его! Плетьми! Шакал! Собачье дерьмо! Грязная свинья! – орал солтан, захлёбываясь от душившей его тяжкой ненависти.
Рослые нукеры набросились на Тальца, повязали его ремнями, швырнули на колючую солому, стали бить кнутами. Стиснув зубы, с трудом переносил измождённый молодец боль. Сколько ударов приняла его спина, не помнил, память застлал тяжёлый туман. Бессильно уронив голову, он потерял сознание.
Очнулся Талец лёжа на песке, над ним склонилась досиня бритая продолговатая голова. Кустобородое узкоглазое лицо озарялось хитроватой насмешливой улыбкой. В руке половца блеснул медный кувшин с водой.
– Карош урус, крепкий урус. Продавать будем, купец брать будет, – предвкушая удачный торг, говорил половец. Он лукаво щурился и аж причмокивал губами от удовольствия. Ещё бы ему не радоваться: за верную службу непременно перепадёт ему от солтана серебряная монета или шматок дорогой материи.
«Будь ты проклят, лысая тварь!» – с презрением подумал Талец.
Его подняли; подталкивая в спину, повели на площадь. Только сейчас увидел Талец на ногах у себя ржавые цепи.
«Окандалили, окаянные!» – скрипнул он зубами.
Пленника грубо швырнули под навес. Явилась худая сгорбленная старуха, шамкая беззубым ртом, стала бормотать какие-то малопонятные заклинания, смазывала ему дурно пахнущей мазью раны от побоев на спине, цокала языком.
…Три дня провёл Талец под навесом, охраняемый двумя половцами. Его скудно кормили остатками рыбы, давали воду и чёрствые пресные лепёшки. На четвёртый день прискакал Арсланапа в пыльной продымлённой овчине. На поясе солтана висела длинная кривая сабля в обшитых сафьяном ножнах, в деснице он сжимал нагайку, рукоять которой украшала серебряная оправа с яшмой.
– Купец пришёл. Товар смотреть будет.
С ног Тальца сбили оковы, его выволокли за обитые железом ворота. Здесь, на широкой площади, продавали в рабство невольников, в грязные руки половцев сыпались золотые и серебряные монеты, полыхал серский[18] шёлк, пестрела зендянь[19], цветастые платы, стоял шум, ругань.
К Тальцу подошёл приземистый толстый грек в длинной голубой хламиде, долго и обстоятельно осматривал его, щупал мускулы на руках; оттянув губу, глянул на зубы; велел пройтись – не хром ли будущий раб; удовлетворённо закивал головой. Щёлкнув пальцами, грек подозвал рослого челядина с тупым бычьим лицом и приказал ему развернуть перед Арсланапой дорогую ткань. Алчный взор солтана впился в яркое рубиновое пламя аксамита[20]. Золотые львы, птицы, грифоны[21] колыхались перед ним. Как голодная
Серский – китайский.
Зендянь – пёстрая хлопчатобумажная среднеазиатская материя.
Аксамит (или гексамит) – дорогая византийская узорная ткань сложного плетения с золотой нитью, род бархата, обычно синего или фиолетового цвета, с круглыми медальонами, изображающими львов и грифонов.
Грифон – сказочное животное с головой орла или льва, крыльями орла и туловищем льва.
