персов Герат и без того давал России важный и опасный для Англии плацдарм на западе Афганистана, а случайное открытие Роулинсона показало, что интересы Санкт-Петербурга в Афганистане далеко не ограничиваются только Гератом – в опасности оказался также и Кабул. Если встреча Виткевича с Дост-Мухаммедом увенчается успехом, то русские одним эффектным прыжком преодолеют лежащий между ними и британской частью Индии барьер из пустынь, гор и враждебных племен.
Впрочем, власти в Лондоне и Калькутте вполне могли успокоить себя по крайней мере одним: именно в тот момент у них в нужном месте оказался нужный человек. Ведь если кто-то и мог противостоять Виткевичу, смешав его карты, так только капитан Бернс, исключительно способный молодой человек, как раз в это время бывший при дворе Дост-Мухаммеда в Кабуле. При этом у англичан даже не возникло мысли о том, что первыми направили в Кабул своего резидента и первыми начали склонять эмира Афганистана на свою сторону именно они. По логике британцев, они совершенно оправданы уже одним тем обстоятельством, что их притязания были нацелены на охрану Индии, а потому несомненно законны. Амбиции же России в Средней Азии – всего лишь недостойная жадность, и русские не имеют права даже дружить со своими соседями.
Бернс прибыл в Кабул 20 сентября 1837 года. Афганский владыка стремился приступить к серьезным делам сразу же, как только позволит дипломатический этикет, ибо речь теперь шла не о торговле, а о политике. Кроме того, Дост-Мухаммед, в отличие от Бернса, знал, что Виткевич с казаками уже в пути, и афганский владыка хотел поскорее выяснить, на что он может рассчитывать в случае союза с англичанами. Он поставил единственное условие: Британия должна помочь ему вернуть Пешавар (Страну пяти рек), которую она же фактически и отняла у него, «подарив» Ранджит Сингу. Но Бернс постоянно отговаривал эмира от этого, ссылаясь на дружественный договор англичан с сикхами, который Британия никоим образом не хотела нарушать. Поначалу эта позиция Бернса выглядела безупречной, но теперь ситуация изменилась, и в случае отказа англичан в вопросе предоставления эмиру столь необходимой ему военной помощи прибытие русских могло склонить чашу весов в сторону России.
В Кабуле в это время находился еще один британец – Чарльз Мейсон, странствующий антиквар, увлеченный историей Юго-Восточной Азии, уже несколько лет скитавшийся по Персии и Афганистану в поисках монет и прочих древностей. Передвигаясь обычно пешком, порой с пустыми карманами и в лохмотьях, он знал этот район, как никто из европейцев. Мейсон выдавал себя за американца из Кентукки, но, как выяснил британский политический агент в Лудхиане капитан Клод Уэйд, являлся отнюдь не американцем, а самым обыкновенным дезертиром из армии Ост-Индской компании Джеймсом Льюисом. Он появился в афганской столице летом 1833 года и поселился неподалеку от Бала Хиссара в армянском квартале.
В то время для получения разведывательной информации по политическим
