Шестьдесят процентов посланий относятся к Тесле и все отправлены и получены в рабочее время.
Саров и не подумал возмущаться вторжением в его личный почтовый ящик, это он уже проходил. Здесь хотя бы признались.
– Но это так, мелочи, – продолжал Большой босс, – главное, конечно, финансирование, вернее, его отсутствие. Нам придется расстаться, к глубочайшему моему сожалению, – он протянул Сарову длинный узкий конверт, заменив им последнее рукопожатие.
Саров был внутренне готов к чему-то подобному, но все же застыл на месте, вертя в руках конверт. А Большой босс уже стоял спиной к нему, у большого окна, и весело говорил по мобильному телефону:
– Да, дорогая, все завершил. Сегодня обошлось без происшествий. Не то что в прошлую черную пятницу. Помнишь, как у меня спустило колесо, и мы опоздали в ресторан. Собирайся, я через пять минут выезжаю.
Саров, глубоко задумавшись о своей горькой судьбине, шел по коридору. Цок-цок-цок, донеслось до него. Он вскинул голову. Мимо прошествовала длинноногая девица. Он неодобрительно покачал головой. Нет, девица была вполне, вот только туфли со шпильками под стать ногам, эти шпильки для их силовых микроскопов были страшнее землетрясения. Впрочем, это же административный этаж, тут все можно, кроме сексуальных домогательств и курения.
Он толкнул дверь и вышел на ажурный мостик, висевший над внутренним двором здания, чудом архитектуры XXI века. Институт нанонауки открыли почти ровно год назад, искусно вписав модерновое здание в сравнительно старый, почти вековой, комплекс Университета Калифорнии в Лос-Анджелесе. Главной достопримечательностью верхней части расположенного в форме каре здания были эти самые открытые мостики или наклонные лестницы, пересекавшие по воздуху внутренний двор и соединявшие разные этажи. Когда Саров увидел их в первый раз, он сильно удивился: как же они ходят по ним в снег и дождь. А потом спохватился: какой нафиг снег в Калифорнии, тут и дождя-то не дождешься.
Но главное было под землей: три этажа лабораторий, напичканных супердорогим оборудованием для работ в области нанотехнологий – научной фишки последних лет, куда вкладывалось все больше денег. Под землю их загнали из-за того, что приборы были очень чувствительны к разного рода колебаниям. Он никогда не думал, что работать под землей так неприятно. Вроде бы и не смотришь во время работы в окно и сидишь к нему спиной, упершись взглядом в монитор или в стену, но нет такого ощущения ограниченности пространства. И еще тишина – тишина давила. Вот идет он по коридору… Саров натолкнулся на вывернувшего из-за поворота сотрудника соседней лаборатории. Вот о том он и говорит: идешь и ничего не слышишь, ни своих шагов, ни чужих, такое здесь покрытие на полу и стенах. После череды глухих дверей и сплошных простенков вдруг открылась стеклянная стена, за ней как в аквариуме копошились люди в халатах, шапочках на волосах и бахилах на ногах. «Чистая» комната, такая хирургам и не снилась.
Вот
