женщинам уверенность в себе и внушить им, какие они удивительные, а еще то, что это они не должны никому доказывать. Особенно себе.
С другими у меня хорошо получается. С собой хуже. Сапожник без сапог, зато с внутренним цензором. (Белинский нервно курит в сторонке.) В моей голове постоянно живет скрипучий неприятный голос, который, спрашивают его о том или нет, беспрестанно нудит: «Ты недостаточно хороша, милочка! Рот открывать можно, только если цитируешь кого-то, кто умнее тебя! А еще у тебя целлюлит, но это так, для полноты картины и осознания тобой всей серьезности ситуации. Осознала? Молчим и забываем о купальнике, о своей мечте быть писателем и о том, что из тебя что-то путное получится». Я покорно киваю. К сожалению, чаще, чем это нужно было бы делать.
Здесь, однако, нужно заметить, что перфекционизм бывает двух типов. Тип первый, нервический: сделал одну ошибку – выйди вон. Тип второй, адекватный: хочу стать лучше, а ошибки на этом пути лишь доказывают, что ты по нему идешь, а еще я знаю, что хочу, и имею право на свою мечту.
Начав учить итальянский, я вдруг (что у меня, кстати, до сих пор не получается на французском) разрешила себе просто получать от процесса удовольствие, ляпать самопридуманные слова, говорить тогда, когда грамматика в твоей голове еще шумит сквозняком из уха в ухо и громко петь «ЛЯ ФЕЛИЧИТА!», пугая мужа и детей. И знаете что? Я начала получать от этого огромное удовольствие! Разрешив себе быть неидеальной, я вдруг разрешила себе быть счастливой. Почему мне никто раньше не сказал, что эти два беса поселились в одном участке мозга?
И все бы ничего (дышим, девочки, дышим), если бы у меня не было точно такой же дочки. София в свои семь лет не выносит своего несовершенства. Как только предательский карандаш соскальзывает с намеченного и выверенного идеального маршрута, рисунок нещадно вырывается из альбома, сминается и швыряется в угол. Я вижу, как мою девочку в этот момент хватает этот мохнатый монстр и начинает ею управлять. Мне становится страшно. Ей еще больше.
Дима Зицер говорит, что это оттого, что детей все время подспудно сравнивают в школе и дома: «А ты посмотри! Вася уже съел кашу, а ты все возишься. Илюша уже завязал шнурки, а ты ботинки не надел. А у Софии вон какой шпагат, а у тебя что это?!» Мы, желающие лучшего своим детям родители, ввязываемся в спортивные секции, олимпиады и бесконечные конкурсы. Мы сами не замечаем, как танцует на сцене наш ребенок, а соревнуемся со всем миром за него мы. Ребенка нельзя приравнять ни к его оценкам, ни к его успехам в школе, ни даже к его баллам по ЕГЭ.
Да-да, из всех часто встречающихся у людей кошмаров, мне, например, до сих пор снится школа. Что вот я пришла неготовая на урок. Я в ужасе думаю: «Нет-нет! Это невозможно. Школа же уже давно закончилась!» Но строгая Людмила Петровна грозит толстым пальцем и красной ручкой ставит мне ту самую бесстыдную двойку: «Не готова, Нигматулина!»
Что мы делаем с Софией? Говорим. Много говорим. Я рассказываю ей про себя и рассказываю, как я люблю ее вне зависимости от того, делает она что-то или нет, что я люблю ее за то, что она у меня родилась. Больших причин мне не нужно.
