style="font-size:15px;"> Дитя хауса, наследник раггамаффина, создание танцпола, апофеоз музыки черных, драм-энд-бейсовый саундтрек Лондона – Лондона дешевого жилья и грязных стен – музыка черной и белой молодежи, музыка армянских девушек.
Жесткая музыка. Ритм, украденный у хип-хопа или у фанка. Слишком быстрый для танца, если ты, конечно, не обдолбан в хлам. Ноги сами двигались в такт басу. Бас был душой этой музыки.
А над басом звучали частоты повыше. Краденые аккорды и голоса, которые неслись по волнам баса, как серферы. Они появлялись, дразня, на мгновение взмывали над ритмом, скользили по нему и опять исчезали.
Наташа удовлетворенно кивала.
Бас был хорош. Она чувствовала его всем сердцем, знала его изнутри, но вместо высоких звуков ей хотелось найти что-то совсем другое, что-то идеальное, лейтмотив, который органично вплетался бы в барабанный ритм.
Она знала хозяев многих клубов, и там постоянно крутили ее музыку. Ее треки многим нравились, ее уважали и везде приглашали. Но что-то в собственной работе ее не устраивало, хотя иногда это смутное неудовлетворение ненадолго уступало место гордости. Законченный трек приносил тревогу, а не облегчение. Наташа грабила коллекции друзей, пытаясь найти нужный ей звук, сама перебирала клавиши, но ничто не радовало ее так же, как басовые партии. Бас не подводил никогда. Одно мимолетное движение – и он уже лился из колонок, совершенно безупречный.
Трек приближался к кульминации. «Gwan, – выплевывал чужой голос, – Gwan gyal». Наташа убрала ударные до минимума. Она срывала плоть с костей мелодии, и голоса эхом завывали в обнаженной грудной клетке, в утробе ритма. Come now… we rollin’ this way, rudebwoy…
Наташа убирала звуки один за другим, пока не остался только бас. С него началась эта мелодия, им же она и кончилась.
В комнате стало тихо.
Наташа подождала немного, пока снова не услышала городскую тишину с детскими голосами и ревом двигателей. Оглядела комнату. Ее квартира состояла из крошечной кухни, крошечной ванной и красивой просторной спальни, где она и работала. Скромную коллекцию афиш и постеров она развесила в других комнатах и в коридоре, здесь же стены оставались совершенно голыми. Мебели тоже не было, если не считать матраса на полу, неуклюжей черной стойки со стереосистемой и синтезатора. По деревянному полу вились черные провода.
Наташа наклонилась и положила трубку на рычаг. Она собиралась пойти в кухню, но тут позвонили в дверь. Вернувшись к открытому окну, она выглянула на улицу.
Перед входной дверью стоял человек и смотрел ей прямо в глаза. Она оценила худое лицо, ясные глаза и длинные светлые волосы, вернулась в комнату и направилась к двери. Вряд ли это был свидетель Иеговы или хулиган.
В общем коридоре было очень грязно. Сквозь рельефное стекло входной двери она разглядела, что гость очень высок. Она открыла дверь, впуская голоса из соседнего дома и дневной свет.
Наташа подняла голову и посмотрела в узкое лицо. В
