у меня пока нет.
Его улыбка изменилась. Раньше она была искренней, почти детской. А теперь губы медленно сомкнулись, прикрывая зубы. Он выпрямился во весь рост, наполовину прикрыл глаза. Наклонил голову набок, по-прежнему глядя на Наташу.
Наташу окатило волной адреналина. Она смерила его взглядом в ответ. Перемена, произошедшая в нем, казалась разительной. Теперь в его взгляде было столько секса, что у нее закружилась голова.
Она страшно разозлилась. Тряхнула головой и захлопнула дверь – он удержал ее. Но не успела она и слова сказать, как его высокомерие куда-то пропало, и он снова стал прежним.
– Прошу вас, – быстро сказал он, – извините меня. Я не оправдываюсь. Я так себя веду, потому что очень долго набирался смелости заговорить с вами. Понимаете… ваша музыка, она прекрасна, но иногда… не сердитесь только… немного незакончена. Мне кажется, что высокие частоты… неидеальны. Я бы не стал вам об этом говорить, но я сам немного играю и подумал, что мы можем помочь друг другу.
Наташа отошла на шаг. Ей было интересно и страшно. Она всегда ревностно защищала свою музыку, отказываясь обсуждать ее со всеми, кроме самых близких друзей. Смутное, но сильное недовольство собой она редко облекала в слова, как будто это вдохнуло бы в него жизнь. Она предпочитала загонять его подальше, прятать и от себя, и от других… а этот человек спокойно извлек его на свет.
– У вас есть предложения? – спросила она как можно язвительнее. Он достал из-за спины черный футляр и потряс им.
– Может быть, это наглость. Не думайте, что я считаю себя лучше вас. Но когда я слышал, как вы играете, я чувствовал, что мог бы дополнить вашу музыку. – Он расстегнул футляр. Там оказалась разобранная флейта. – Вы, конечно, можете счесть меня сумасшедшим, – торопливо продолжил он. – Вы думаете, что ваша музыка совсем не похожа на мою. Но я искал такой бас дольше, чем вы можете представить.
Он говорил очень серьезно, хмурясь при этом. Она упрямо смотрела ему в глаза, отказываясь поддаваться незваному гостю.
– Я хочу играть с вами, – сказал он.
Глупость какая. Мало того что он наглец каких поискать. Нельзя же играть джангл на флейте! Она так давно не видела традиционных инструментов, что вдруг ощутила déjà vu. Она увидела себя девятилетней девочкой, барабанящей по ксилофону в школьном оркестре. Флейта для нее означала жизнерадостную какофонию в детских руках или неизведанные поля классической музыки, закрытого мира, жестокого и красивого, дороги в который она не знала.
Удивительно, но тощий незнакомец сумел ее заинтересовать. Она хотела впустить его в дом и послушать его игру. Оценить, как флейта сочетается с ее басовыми партиями. Она знала, что некоторые скандальные инди-группы так уже делали: My Bloody Valentine использовали флейту. Результат оставил ее равнодушной – как и весь жанр в целом, – но сама идея не была невероятной. Наташа поняла, что заинтригована.
Но она вовсе не собиралась сдаваться. Ее жесткость была всем известна. Наташа не привыкла чувствовать себя обезоруженной. Сработали
