от предложенных Вадимом денег не смогла, понимая, что они пойдут на дополнительные процедуры, так необходимые моей девочке. Но на душе все равно было мерзко и гадко…
Я, решительно, встала с кровати и направилась в ванну, наполнила ее горячей водой, легла, взяла бритву и сделала то, что так давно хотела…
Очнулась, открыла глаза: вокруг все белое…
«Где я?»
Услышала голоса, узнала Ашота.
«Вот, черт, опять он! Я не умерла!»
Обвела взглядом комнату и себя заодно. Руки перевязаны, стоит капельница. Открылась дверь, и вошел мой работодатель, собственной персоной.
– Ну, здравствуй, Евочка. Как самочувствие? – спросил он, с хитрым прищуром.
– Да, нормально, вроде… – Я не успела договорить, как Ашот сорвался.
– Нормально? Нормально, говоришь? А должно быть отлично, слышишь, отлично! Я год потратил на тебя и твою сестру. Ты знаешь, сколько денег я в вас вложил? А?
Он схватил меня за волосы и приблизил мое лицо к его разъяренной красной физиономии.
– Ты по гроб жизни мне теперь обязана! Что, сучка, соскочить хотела? Не получится! От Ашота еще никто никогда не уходил!
Он, резко, отпустил меня, и я упала на подушки. Ашот начал ходить туда-сюда по больничной палате, и сильно жестикулируя руками, причитать:
– Нормально у нее, эгоистка, хренова! Тебе, даже, на сестру пофиг! Жалко ей себя стало, под дядечек ложиться придется!
Он подскочил ко мне, и, глядя глаза в глаза, продолжил:
– А сестру, которая никому ненужной станет, как только я перестану платить за лечение, не жалко? Помрет в муках! И все, из-за тебя, неблагодарная ты тварь!
Он ударил меня по щеке. Вроде и не сильно, но слезы полились градом. Стало обидно за себя, за Иринку. Я плакала не от боли, а от безысходности. Ну, чем я заслужила все это?
– Так, чтобы к концу недели привела себя в порядок. Вадим Сергеевич тобой заинтересовался. Досье просил, сегодня ждет меня. А ты, тут, такое учудила. Только попробуй еще, что-нибудь выкинуть, даже не представляешь, что я с тобой сделаю, будешь думать, что лучше бы умерла. Поняла?
Я кивнула в ответ.
– И сопли подотри! Мне ты нужна жизнерадостной и полной оптимизма, кого интересуют печальные селедки. Слышала?
– Да, – тихо прошептала в ответ.
Ашот ушел, громко хлопнув дверью, а я, наконец, дала волю слезам и зарыдала в голос.
Он
Я читал досье на Бережную Еву Витальевну. Восемнадцать лет исполнилось месяц назад. Есть сестра-инвалид, отец пропал без вести, мать умерла при родах. Коротко и скупо. Это говорило, о том, что биография липовая. Встал, подошел к бару, налил виски себе и гостью. Отдал ему напиток, сел напротив, закинул ногу на ногу, глотнул янтарной жидкости, и посмотрел на старого товарища тяжелым, осуждающим взглядом. Ашот нервно заерзал на стуле.
– А
