надежду.
– Он этого не делал, – сказала она. – Все было инсценировано. Мне плевать, что со мной будет. Он этого не делал! Слышите? Он не виноват!
Киллеано смотрел на нее так, словно не верил собственным ушам. Его жирная физиономия пожелтела от злости.
– Ах ты, сука! – заорал он и дал ей пощечину.
Один из копов сунул свою дубинку мне под подбородок и потянул на себя. Двигаться я не мог – я даже дышать не мог.
Флаггерти с Киллеано просто стояли, глядя на мисс Уандерли. Она держалась за покрасневшую щеку и смотрела на них.
– Он этого не делал! – повторила она с яростью. – Оставьте себе свои поганые деньги. Можете меня убить. Но я не стану его оговаривать!
Я сипло выразил свое одобрение.
Киллеано развернулся к Флаггерти.
– Арестуйте их, – приказал он тонким, надтреснутым голосом. – Она пойдет соучастницей. И как следует обработайте обоих. – Он посмотрел на мисс Уандерли. – Ты об этом еще пожалеешь, – сказал он, пересек комнату, открыл дверь и вышел, тихо затворив ее за собой.
8
– Пусть этот гад оденется, – сказал Флаггерти, – присмотрите за ним.
Оба копа и два фараона в штатском отконвоировали меня в ванную.
– Что, оттянемся по полной, когда доставим тебя в управление? – проговорил один из фараонов в штатском.
Крупный парень с красным грубым лицом и жесткими зелеными глазами, по фамилии Хайамс. Второй фараон, очень тощий, явно страдал несварением. У него были длинный красный нос и такие оттопыренные уши, что он напоминал такси с распахнутыми дверцами. Его называли Солли.
– Надеюсь, мне тоже будет весело, – отозвался я, улыбаясь ему.
Полицейский, ударивший меня раньше, ткнул мне в ребра дубинкой.
– Одевайся, умник, – сказал он. – Я тоже из тех, кто займется тобой.
Я натянул одежду. Они прощупывали каждую тряпку, прежде чем дать ее мне. Не оставили мне ни шанса.
Солли сказал:
– Надеюсь, Флаггерти даст нам поработать с красоткой.
– С ней он поработает сам, – сказал Хайамс. – Но я бы посмотрел.
– Какой облом! – воскликнул Солли, облизнув губы. – Только подумать, разобрать на части такую куколку.
– Угу, причем на законных основаниях, – отозвался Хайамс.
Они ухмыльнулись друг другу.
Я завязал галстук и надел пиджак. Если не предпринять что-нибудь прямо сейчас, потом будет поздно. Когда нас увезут в управление, нам придется туго. Судя по виду этих молодчиков, жизнь в Бельзене[5] показалась бы летним пикником по сравнению с тем, что они готовили нам.
– Двигай, скотина, – сказал Хайамс, – и вот еще что: если начнешь выпендриваться, мы сначала стреляем, потом извиняемся. Нам не хочется тебя убивать раньше, чем удастся с тобой поработать, но придется, если ты что-нибудь выкинешь.
– Да я и не думал, – сказал я. – Я до сих пор только читал
