все и выбрать лучшее.
Ральф Лорен.
Заимствовано, зато точное попадание в целевую аудиторию.
– Я отдам Энди, он сделает. Механический, наверное… – Эрик сжимал и сжимал ножки с неприятным «кру-у-м-сс-с». – Все получится!
– Прекрати, Эрик! Прекрати! Слышишь! Механический?
Каждый раз, она с трудом возвращалась от вспышек воспоминаний. Так и не привыкнув к этим неожиданным вспышкам прошлого. Прошлое!? Прошлого них больше не было. И оно было повсюду. По-другому, ни она, ни еще кто-то в «Гамках Энди», не смог научиться жить.
– Механический… он – механический!?
Когда оцепенение спало, смогла поплакать по-настоящему. По поводу механического малыша с почти выцветшими, когда-то, голубыми, глазами. Не понятно, сколько лет он болтался в этих клейких водорослях. Поплакать по поводу себя, ободранных коленок, которые уже начали саднить. И, даже поплакать по поводу половинчатой улыбки Эрика и того, что польский еврей больше не делает поло на английский манер.
Эрик плакал вместе с ней, между всхлипываниями, повторяя «все получится».
Она прижимала к себе механического малыша, сама прижалась к Эрику, правой щекой ощущая, что качество материала поло от Ральф Лорена, наконец-то приблизилось к Лакост.
Пятьдесят стирок?
Почти Лакост!
Ральф Лорен
Такой слоган подошел бы. Понравилось бы прижимистым юристам, дантистам и прочим говнюкам, которые хотели выглядеть английскими аристократами, никогда не портящимися, как вино в замковых погребах.
– Эрик, я не хочу механического малыша. Я хочу настоящего.
– Рут, ты знаешь, что… Энди починит. Ты знаешь… сейчас есть механический.
– Сейчас? Сейчас ничего нет.
– Он тоже хороший. Смотри! – он опять согнул ножки, издававшие «кр-я-у-м-сс-с».
– Да, пошел ты!
Они еще немного поплакали. Но, конечно, далеко не выплакав все, пошли к лагерю. У каждого было много дел. Важных и не очень. У нее – прополоть и полить рукколу и корнеплоды (оба вида растения любили сочетание сильной влажности и сухости, не понятно, почему). Эрика ждал настил и, конечно же, тысяча мелких обязанностей в мастерской Энди «разбери это, упорядочи то». Со стороны, когда они там что-то делали, напоминали двух хромых муравьев. Муравейника давно нет, а они таскают разрозненные остатки, пытаясь с ними что-то сделать.
Со стороны пляжа, можно было видеть, как две фигуры ныряли и всплывали, преодолевая песчаные дюны.
Эрик обнимал Рут, в другой руке, держа ручку механического малыша. Тот висел, как мартышка, держась одной лапой за ветку.
От сильного полуденного солнца, его внутренности начали просыхать, его механическое сердце вот-вот должно было начать биться.
Глава 2. «Киносеансы»
– Так, что у нас сегодня!?
Все киносеансы обычно начинал Фрэнк.
Унесенные ветром… Голубая лагуна…
