сказали, заберешь в Симферополе лучшего московского следователя!
— Что за бред?! — через силу возразил польщенный Турецкий. — Откуда здесь кто-то что-то может про меня знать?
— А нам из Москвы звонили и все про вас рассказали, Сан Борисыч. Сказали, едет самый крутой следователь Генпрокуратуры! Говорят, мол, если кто к нему на допрос попадает, сразу раскалывается. Отца родного тут же закладывает. Ну а если не сразу, так он, то есть вы, бах — и в торец, бах — и в торец! А вы еще говорите, что не Торецкий.
Тут до Турецкого начало что-то доходить.
— Но тогда это у меня была бы не фамилия, а кличка, — хмуро заметил он.
— Хм, действительно, — после паузы согласился долговязый. — Как-то не подумал... Но тогда... — В лице его появилось явное разочарование: — Разве вы в торец им не лупите?
— Не луплю, — сказал Турецкий. И чтобы окончательно не разрушать иллюзии, добавил: — Нет нужды. И так раскалываются, гады. А теперь вот что, Аркаша. Во-первых, кури в сторону, потому что меня от этого мутит, во-вторых, дай мне тоже сигарету, так будет легче, а в-третьих, расскажи-ка, откуда у тебя обо мне такая подробная информация.
— Так ведь звонили сегодня из Москвы.
— Понятно. Из Генпрокуратуры, конечно?
— Не. Из уголовного розыска.
— Из уг... — Турецкий поперхнулся.
Вот теперь действительно все было понятно. Славка, мерзавец, нахулиганил. Услышал на автоответчике его, Турецкого, сообщение, узнал у Меркулова, куда он исчез, и опередил события.
— Ну и что сказали доблестные работники МУРа?
— Сказали, что вы категорически не любите пышных приемов и чтобы прислали за вами самую скромную машину и только одного водителя, потому что вы терпеть не можете общаться с провинциальными следователями. Чуть что не так — сразу в торец!
Долговязый Аркаша был не просто водитель, а студент-юрист, так что извоз работников Ялтинской прокуратуры являлся для для него делом сверхпрофессиональным. Следователь, ведущий дело, снабдил Аркашу инструкциями, что говорить господину «Торецкому», хотя, как подозревал последний, в этом не было особой нужды. Убийство Богачева оказалось событием в однообразной крымской жизни настолько значительным, что о его подробностях знала каждая собака, а непосредственно в окрестностях Ялты — каждый щенок. В этом Турецкий смог убедиться позднее.
А пока что он вскрыл наконец пакет, присланный из Московской прокуратуры, и сопоставлял его содержимое со сведениями Аркаши.
У Богачева был в Ялте большой дом, в котором он вместе с семьей проводил обычно значительную часть лета. Это лето, последнее в его жизни, не стало исключением. Кроме жены и дочки на вилле жили работники его службы безопасности, общим числом семь человек. А также гувернер дочери, обучающий ее иностранным языкам, и его... дед. Именно этот момент представлял наибольший интерес для следствия.
Обрусевшие немцы Артур Карлович Гукк и его внук Виктор были уже несколько лет тесно связаны с семьей Богачевых.
