и глубже…
Да, сейчас начнется вопль, мол, так мы и знали, что все джедаи – извращенцы. Просто, когда ты годами без секса, редкие возможности хочется использовать так, чтоб уж точно торкнуло, чтоб до самого озверения… Женщина на борту у космического странника – это запредельно дорого, особенно с учетом оплаты для нее обратной дороги. Вообще, в космосе, в том числе на станциях, женщин почти нет. Те бабы, которые сами летают – не в счет, точней на любителя. Специфика летной работы такова, что эти пилотки превращаются в стокилограммовые бесформенные мешки с прелым салом. Редко у кого они вызывают влечение…
Вероятность встретить красавицу в космосе не выше, чем столкнуться лоб в лоб с метеоритом. А значит естественный процесс приводит космонавта в бордель, а уж там то надо попробовать все. Или к экспериментальным образцам вроде Лилит.
Она не брала денег за свои часы, но надо было заряжать ей аккумуляторы, покупать одежду, оплачивать трафик. Она предлагала мне продать корабль и все имущество, отдать ей деньги, а самому убираться куда угодно – подыхать. Если я на это не готов, значит я не люблю ее по-настоящему, не готов раствориться и исчезнуть в ее жизни. Сейчас, на пятые сутки полета я ее любил всем сердцем. Вспоминал, почему-то ее ухо, и пустоту за ухом, между кожей и пышными волосами. Казалось, там пульсирующее пространство, в котором меняется давление, и оно всасывает всего тебя в эту темную глубь, как в пещеру. Вспоминал ступни ее ног, которые вылизывал, пятки, которые аккуратно чесал зубами. На ступнях были, как карты, маленькие морщинки – густой сетью таинственных знаков и обозначений. В голове у меня сейчас давило, рот сжимался, я вспоминал узор этих линий и в них тонул.
А потом ясно перед собой увидел ее глаза – как смерть, как конец всему. Я стоял на четвереньках в ванной, впившись зубами в деревянный обод умывальника, задрав левую ногу коленом на бортик ванной, трясясь и выгибая спину в кольцо, правой рукой, как подстреленный, скользя рукой по кафелю на стене, казалось, что глаза сейчас вывалятся из глазниц и упадут на полотенце, лежавшее на полу.
Видя перед глазами трясущуюся серую хмарь с быстрыми искрами, слыша звенящий хаос в ушах, пополз боком по стене и, наконец уселся в ванной и успокоился. Тупо и отрешенно сидел и направлял струю душа на испачканную стену, пока не отмыл. Колотило от холода, и я лег на спину в глубину, включив на полную поток горячей воды с пеной. Согреваясь, смотрел теперь в потолок над собой, вслушивался в тишину, доносившуюся из салона, нет ли сигналов какой тревоги.
В эти секунды казался себе слабым, никчемным, раздавленным, беззащитным перед любым летящим навстречу метеоритом, коварным пиратом. Пылинкой, которая «Бах!» – и нету, и все.
Вода грела, шампунь-пена пахла и искрилась, синева отливалась отблесками в запотевших кафеле и в зеркале. Лежал и старался почувствовать
