до полудня, после чего, получив вновь по гривеннику, шли обедать впроголодь. Но при Иване пошли новые порядки.
Пока все трое работали, Марьюшка, по деревенскому обычаю, раньше всех принималась ставить самовар и готовить легкую закуску.
Выпив чаю и закусив, все трое дружно принимались за дело до девяти часов утра, после чего садились за приготовленный Марией завтрак. В двенадцать часов дня все садились за обед, предварительно выпив по стакану водки. И все это делал Иван без малейшего вычета, и по истечении месяца Фома и Прохор получили свое жалованье сполна, копеечка в копеечку, чем, понятно, они были очень довольны.
– Балуешь их зря! – говорил он, кивая на младших дворников. – Откармливаешь как боровов, вишь, какие рожи у них?
– Хлеба-соли нам не жалко, – возражал на это Иван. – А покормишь человека – он лучше и работает, а отощалому и метлы не поднять.
– А сколько ты с них высчитываешь за обеды эти, завтраки и ужины?
Матвей только пожал плечами.
– Глупость все это, – сказал он. – У меня они получали по семи гривен на своих харчах, а у тебя эвона как: разносолы разные для них, чаи и кофеи выдумал. Ты только одно сочти, во что это тебе вскочило за месяц-то?
– У нас хватит, – усмехнулся Иван. – Больше ста Рублев чистоганчиком. Один барин сверх жалованья красненькую прибавил. Да ты сам посуди, проиграл ли я в том, что их на своих харчах держу и жалованья не убавляю? Наоборот, они сделались усердны в деле!..
– Ну да шут с тобой, делай как знаешь, – сказал сердито Матвей, уходя в свою контору.
Он теперь чувствовал, что все его планы относительно ограбления хозяина с помощью своего брата постепенно разбивались о несокрушимую честность брата.
В течение месяца он не раз в виде шутки заговаривал с ним о возможности хорошенько погреть руки около хозяина, но Иван не допускал в этом отношении даже шуток.
– Да если бы нашлась подобная сволочь, – говорил он, сжимая свой огромный кулак, – то я бы ему все рыло разбил.
При этом Матвей заметил, что все симпатии хозяев и жильцов перешли на сторону Ивана, который держал себя скромно и с достоинством, ни перед кем не юлил и не заискивал, по возможности никого ни в чем не стеснял. Извозчики спокойно стояли на своих местах, а когда кто-нибудь из них по заведенному Матвеем обычаю протягивал ему пятак пошлины за право стоянки, то Иван в недоумении спрашивал:
– Это за что?
– Да так, может, вам на табачок понадобится.
– На табак и коли понадобится – сами купим, а тебе на стаканчик нужней будет.
Старик-швейцар Савельич был от Ивана в положительном восторге.
Савельич был любитель политики и потому каждый день не пропускал ни одной газеты. Получив утром от почтальона газеты, которые он должен раздавать по квартирам, он непременно покупал от себя «Голос», «Новое время» или другие, серьезного содержания.
Ему очень хотелось поделиться с кем-нибудь своими впечатлениями, но кроме соседнего
