вые на всём Севере. Вокруг города с трёх сторон густой лес, с прозрачной берёзовой рощей на востоке, и высокими, ровными, похожими на мачты соснами на западе и юге. А с севера – огромное озеро в окружении скал и громадных валунов на берегу, уходящее за горизонт. Его громадное зеркало в тихую погоду отражает небо и, кажется, что Ганеш построен в небесных чертогах.
Вот в такую тихую погоду мы и стояли сейчас на берегу вместе с Авиллой. Думал ли я, что вернусь в этот город вот так, что буду стоять у этого волшебного озера рядом с моей царицей? С царицей заполняющей меня до краёв?
– Красиво здесь, – сказал я Авилле, обернувшись на неё.
Она вся золотится в оранжевых лучах заката.
– Хочешь, искупаемся? – засверкала улыбка.
– А увидит кто? – усмехнулся я.
– Царю всё можно. И не увидят. Я знаю местечко, где можно незаметно… – она улыбается, как само солнце никогда не улыбалось мне.
Мы спустились в маленькую бухточку, закрытую со всех сторон громадными камнями, но у самой воды небольшой кусочек берега со светлым мелким и мягким песочком.
Мне приятно смотреть, как Авилла снимает платье, чулки, украшения, подняла руки, пристраивая косы на голове, чтобы не намокли. И улыбается всё это время, глядя на меня. Какое-то счастье просто смотреть на неё. Просто видеть её. Никаких больше разлук. Никогда. Никогда.
– Предупреждаю, вода как лёд, – насмешливо сказала Авилла, глядя через плечо, как я снимаю одежду. И мне хорошо от её взгляда.
– Напугала, подумаешь! – расхрабрился я. – У Солнцеграда купались ведь, там тоже никакого тепла.
Какой лёд… Вода намного холоднее льда. Обожгла кожу, схватила за сердце. Авилла смеётся, по-моему, чтобы не визжать. Проплыв немного, мы всё же привыкли к дикому холоду, я хотя бы перестал чувствовать, кроме сердца всё во мне застыло. И всё же, вскоре я начинаю чувствовать, что холодно даже моим костям, ногти у меня стали синие…
– Может… – не очень решительно спросил я.
– Поплыли на берег, – улыбнулась Авилла.
Губы у неё тоже посинели. Но не дрожит, плывёт быстро, мощно, едва ли не быстрее меня…
Мокрый песок на берегу кажется горячим после этой воды. Мы смеёмся, огонь на коже… и воздух кажется горячим. И губы её так горячи, но ещё горячее язык за ними. Кожа холодна под моими ладонями, но сердце полно бьётся в груди, и моя рука согревается его биением… Авилла жизнь моя…
Мой маленький отряд отделился от границы Солнцеграда как раз накануне той ночи, когда погиб великолепный город. Мы не успели отойти далеко, гроза застала нас, встали маленьким лагерем. А ночью ужасный грохот со свистом разбудил нас, перекрыв все звуки грозы.
Выскочив из наших шатров, мы ничего, кроме мрака и всполохов молний, ближних и дальних, не увидели. Лишь странная и пугающая тишина расстилалась под грозой. Разве мы могли подумать, что надо посмотреть в сторону оставленного Солнцеграда, тогда в свете молний мы увидели бы всё…
И только наутро, когда вышли и стали сворачивать лагерь, чтобы двигаться дальше поняли, что странным образом изменились окрестности: появились множество новых ручьёв, и не от дождя, он окончился ещё до рассвета.
Похоже… Мне стало дурно, когда я поняла это: если бы мы стояли чуть ниже, лагерь наш смыло бы. Когда мы поднялись на вершину ближнего холма, с которого виден Солнцеград и обернулись, мы все замерли в оцепенении: вместо хорошо известных всем нам великолепных видов Солнцеграда, что сверкал на Солнце отблесками от золотой статуи Бога Солнце на площади посреди Солнечного двора, вместо множества затейливо построенных теремов с разноцветными крышами, которые для сохранности от грибков и влаги красили красками, сделанными по древним рецептам на основе тех веществ, солей… или как их там, разбирался только Бел да мои лучшие жрецы… Красили и стены домов. И вот, вместо всего этого, вместо двойной стены вокруг, старой, уже серой и новой светло-коричневой с жёлтыми верхушками, почерневшими, впрочем, после недавнего сражения, вместо всего, мы увидели безмолвный серый настил из потрескавшегося, будто морщинистого льда.
Мы молчали долго, не в силах произнести ни звука, замерев от ужаса перед представившейся чудовищной катастрофой. Холод смерти будто прикоснулся к нам.
– Это… что это такое?.. – дрожа, произнёс кто-то рядом со мной.
Белогор не мог этого не предвидеть… Вот почему они и выжидали, не возвращались в город. Он знал. И вернее всего, давно. Вот и отдали Дамагою город. Думали, что его накроет здесь, нападения его не ждали, наверное…
Но ждали-не ждали, а он проиграл его… И я вместе с ним. А теперь не осталось даже столицы. Даже столицы…
Мы долго в оцепенении и растерянности стояли, над погибшим Солнцеградом, не в силах не только поверить,
